"Зиновий Юрьев. Звук чужих мыслей (Авт.сб. "Финансист на четвереньках")" - читать интересную книгу автора

превратится в ад".
Он вышел из автобуса и направился к серому зданию редакции "Клариона".
Он шел словно в трансе, поглощенный своими мыслями. Их было так много, и
все они были так непривычны и странны, что он никак не мог заставить их
двигаться в каком-то порядке. Как и большинство людей, он вообще не умел
думать логично и стройно. Подобно неопытному пастуху, стадо которого то и
дело разбредается в разные стороны, он не умел собрать свои мысли. То он
думал о том, что узнает теперь, любит ли его действительно Присилла; то
представлял себе неслыханные репортерские удачи, от которых коллеги лишь
разинут рты; то видел себя редактором газеты, лихо подъезжающим к редакции
в длиннющем черном "кадиллаке".
Он перешел улицу и вошел в редакцию.


Основатель, владелец и редактор "Клариона" Рональд Барби был человеком
принципов. Принципов, правда, у него было всего два, но зато он был готов
защищать их с отвагой нефтяного магната, сражающегося за скидку налогов со
своих капиталов. Он считал, что, во-первых, газета должна приносить доход,
а во-вторых, что этого следовало добиваться всеми возможными способами.
Вероятно, именно в силу высокой принципиальности владельца "Клариона"
газета была обезоруживающе беспринципной.
Злые языки утверждали, что Барби никогда не менял своих убеждений, хотя
бы только из-за их отсутствия. Но что бы ни говорили завистники, "Кларион"
была гибкой газетой. Она то, например, защищала высокую протекционистскую
пошлину, то трубно призывала к ее отмене. Все зависело от того, кто больше
платил ей в этот момент, анемичная ли текстильная промышленность Новой
Англии, дрожащая перед призраком популярных японских тканей, или
автоимпортеры западногерманских "фольксвагенов" или английских "остинов",
не желающие упускать своей порции в автомобильном пироге Америки.
Газета поддерживала то республиканцев, то демократов, в зависимости от
того, на кого ставил мистер Рональд Барби, и каждый раз, восхваляя одну из
сторон, редактор поносил другую за беспринципность.
При этом Рональд Барби требовал, чтобы все сотрудники разделяли его
высокие принципы. Если кто-либо из них осмеливался неодобрительно
высказаться о зигзагообразном курсе передовых статей газеты, основатель,
владелец и редактор "Клариона" топал ногами и кричал: "Вы олух, дорогой
мой! Почему вы не удивляетесь тому, что котировка акций на бирже все время
меняется? А чем люди отличаются от лезвий для безопасных бритв или
синтетического волокна для рубашек? Если вам не нравятся биржевые
колебания, идите в священники. Впрочем, и там, говорят, котировка
заповедей не всегда устойчива". Относясь с презрением к убеждениям и
взглядам, сотрудники "Клариона" подсознательно относились с презрением и
друг к другу. Они делали свой бизнес так же, как мистер Барби свой - не
останавливаясь ни перед чем. Именно потому взаимоотношения голодных пауков
в банке по сравнению с взаимоотношениями сотрудников газеты могли бы
показаться воплощением пасторальной любви и гармонии.


Как и всегда, редакция "Клариона" являла собой зрелище организованного
хаоса. Сотрудники метались по коридорам с выражением одновременно отчаяния