"Зиновий Юрьев. Звук чужих мыслей (Авт.сб. "Финансист на четвереньках")" - читать интересную книгу автора

мне, - сказал Дэвид и посмотрел в глаза редактору.
Тот не снизошел до объяснений, лишь мысленно выругался: "Кретин!"


Барби оказался прав, подумал Дэвид, отодвигая телефонный аппарат. Никто
в магазине не хотел с ним и говорить. "Мы это слышим каждый день", -
сказал кто-то раздраженно и бросил трубку.
Дэвид не считал себя ни хорошим, ни плохим человеком. Подобно
подавляющему большинству людей он вообще никак не классифицировал себя с
моральной точки зрения. Ему достаточно было того, что он любил себя
любовью не пылкой, но достаточной, чтобы жить с собой в мире и гармонии, с
людьми же он тоже сосуществовал, избегая бесплодных ссор и бесконечных
выяснений отношений.
Возможно, что при обычных обстоятельствах он прожил бы всю жизнь, ни
разу не задумавшись по-настоящему над тем, что хорошо и что плохо. Он шел
бы, не спотыкаясь о моральные кочки, и в случае необходимости легко бы
перепрыгивал их.
Но события последних двух дней, столкнувшие его с привычной твердой
дорожки нравственного бездумья в зыбкое болото выбора, тревожное ощущение
атмосферы, насыщенной сплошной неискренностью, - все это заставляло Дэвида
думать над вещами, для него непривычными. Чувство восторга от
приобретенного дара постепенно тускнело и исчезало.
"Если при ограблении магазина действительно погибнут люди, - думал он,
- я тоже буду виновен в этом. Я не святой, но я не хочу смертей на своей
совести".
Он вышел из редакции и отправился в полицию.


Полицейское управление Аплейка встретило его знакомым и специфическим
запахом полицейского участка, запахом, одинаковым от Нью-Йорка до
Пасадины. Он кивнул знакомому сержанту, хлопнул по плечу репортера из
конкурирующей газеты и вошел в кабинет капитана полиции Эрнеста
Фитцджеральда. Капитан, грузный мужчина средних лет, изнемогавший от
борьбы с растительностью - волосы буйствовали не только на его массивной
голове, но росли в ушах, на ушах, на носу и в носу, - встретил его хмуро и
настороженно. Он не любил журналистов и не особенно доверял им.
- Видите ли, капитан, - сказал Дэвид, - сегодня мы с вами, если вы не
возражаете, поменяемся ролями. Обычно репортеры пытаются вытянуть из вас
информацию. Я же хочу, чтобы вы выслушали меня.
Кислое лицо капитана приобрело еще и выражение горечи.
- Ну конечно, - сказал он угрюмо, - мало того, что ваша газетенка
каждые несколько дней исполняет на мне джигу, я еще должен выслушать ваши
лекции. Или вы пришли расцеловать меня и пожать мне руку?
- Бросьте, капитан, я серьезно. У меня есть информация. Вы знаете
ювелирный магазин Чарлза Майера на Рипаблик-авеню?
- Вы хотите подарить мне диадему?
- Завтра в восемь часов вечера на магазин будет совершен налет.
Грабители подъедут на двух машинах: на сером "плимуте" и голубом
"шевроле".
- Может быть, вы заодно скажете, как их зовут и что именно они