"Карл Густав Юнг. Об индийском святом" - читать интересную книгу автора

неизвестна, так же как она еще в значительной степени неизвестна у нас.
Поэтому в Индии еще нет психологии в нашем смысле слова. Индия находится на
"до-психологической" стадии, т.е., говоря о "самости", она ее полагает.
Психология этого не делает. Тем самым она вовсе не отрицает существования
этого драматического конфликта, но оставляет за собой право на нищету или
богатство незнания о самости. Мы, вероятно, знаем своеобразную и
парадоксальную феноменологию самости, но отдаем себе отчет в том
обстоятельстве, что познаем нечто неизвестное ограниченными средствами и
вторгаемся в психические структуры, о которых не знаем, соответствуют ли они
природе того, что мы хотим познать, или нет.

Это познавательно-критическое ограничение удаляет нас от того, что мы
обозначаем как "самость" или как "бог". Уравнение "самость=богу" должно
казаться европейцу возмутительным. Поэтому, как показывают высказывания Шри
Раманы и многое другое, оно является специфически восточной интуицией, к
которой психологии нечего больше добавить, кроме того, что в принципе такие
суждения находятся далеко за пределами ее компетенции. С точки зрения
психологии можно лишь констатировать, что феномен "самость" обнаруживает
религиозную симптоматологию, как и все те высказывания, которые связаны с
термином "бог". Несмотря на то, что религиозный феномен "охваченности
благоговением" не умещается в рамки любой критики познания, будучи
несоизмерим с нею, что роднит это состояние с прочими эмоциональными
проявлениями, познавательный напор человека все же вновь и вновь берет верх
"богоборческой", или "люциферовской" жестоковыйностью, своенравием, даже
непреклонностью, будь то во благо или во вред любому, кто мыслит. Поэтому
рано или поздно человек окажется в познавательной противоположности
собственной охваченности и попытается ускользнуть от охватывающей хватки,
чтобы получить возможность разобраться в происходящем. Если при этом он
будет вести себя осмотрительно и добросовестно, то все вновь будет
обнаруживать, что по меньшей мере часть его переживания есть человечески
ограниченное толкование, как это, к примеру, произошло у Игнатия Лойолы с
его видением многоглазой змеи, происхождение которого он оценил поначалу как
божественное, а затем - как сатанинское [2].

Индусу ясно, что самость как исток души неотличима от бога и что в той
мере, в какой человек существует в собственной самости, он не только
содержится в боге, но и есть сам бог. Шри Рамана, например, в этом отношении
высказывается определенно. Без сомнения, это уравнение есть толкование.
Равным образом толкованием является концепция самости как "высшего блага"
или как совершенной, желанной цели, хотя феноменология такого переживания не
оставляет сомнений в том, что эти качества априорно наличны и представляют
собой необходимые составные части благоговейных чувств. Но и это не может
заставить критический разум удержаться от вопроса о том, являются ли эти
свойства общезначимыми. Разумеется, невозможно заранее сказать, как он
ответит на этот вопрос в том или ином случае, - ведь для такого ответа у
него нет никакой мерки. А то, что могло бы служить этой меркой, в свою
очередь, вновь вызовет критический вопрос об общезначимости. Решающим здесь
является исключительно господство психических фактов.

Цель у восточной практики та же, что и у западной мистики: центр