"Карл Густав Юнг. О перерождении" - читать интересную книгу автора

самих - крупная личность, созревающая в нас, которую мы уже встречали как
внутреннего друга души. Поэтому мы обретаем покой, когда находим
изображенного в ритуалах друга или компаньона - примером которого является
дружба между Митрой и солнечным богом.

Эти взаимоотношения остаются тайной для интеллекта, потому что
интеллект привык негативно относиться к таким вещам. Но если он получит
доступ к чувствам, мы откроем, что существует друг, которого солнечный бог
возит в своей колеснице, как это изображено на памятниках. Этот символ
дружбы между двумя мужчинами - просто внешнее отражение внутреннего факта:
оно обозначает наши взаимоотношения с внутренним другом души, в которого
сама природа хочет нас преобразить,- с той другой личностью, которой мы
также являемся и которой мы все же никогда не достигаем. Мы как пара
близнецов Диоскуров, один из которых смертен, а другой - бессмертен: хотя
они всегда вместе, они никогда полностью не сливаются в одно. Процесс
трансформации стремится приблизить их друг к другу, но наше сознание
оказывает ему сопротивление, потому что другая личность кажется странной и
незнакомой и потому что мы не можем привыкнуть к мысли, что не являемся
полноправными хозяевами в собственном доме. Мы предпочитаем держаться за
наше "я", и ничего больше. Но мы сталкиваемся с внутренним другом или
врагом, и друг ли это или враг, зависит от нас самих.

Не нужно быть больным, чтобы слышать его голос. Напротив, это так
просто и естественно, как только может быть. Например, вы задаете себе
вопрос, и "он" дает ответ. Эта беседа происходит как любая другая беседа. Вы
можете описать это просто как "общение с собой" или "медитацию" в том
смысле, как об этом говорили древние алхимики, которые называли своего
внутреннего собеседника aliquern alium internum ( кем-то другим, кто
находится внутри). Эту форму беседы с другом души допускал даже Игнатий
Лойола в технике своих "Духовных упражнений" [16] , но при условии, что
разрешается говорить только медитирующей личности, в то время как внутренние
ответы проходят как нечто чисто человеческое и потому должны быть
отвергнуты. Это не только нравственный или метафизический, но - что еще
хуже - интеллектуальный предрассудок. "Голос" объясняется как всего лишь
"ассоциация", следующая своим путем без смысла и цели, как тиканье часов,
которые не имеют циферблата. Или мы скажем: "Это только мои собственные
мысли!" - даже если при ближайшем рассмотрении обнаруживается, что эти мысли
мы обычно отвергали или никогда сознательно не размышляли об этом, - как
если бы все психическое, что ускользает от "я", составляло его часть!
Конечно, их гибрид служит полезной цели удержания превосходства сознания
"я", чтобы сохранить его от растворения в бессознательном. Но он
разрушается, если бессознательное следует несущественным идеям, которые
становятся навязчивыми, или производит другие психические симптомы, которые
мы не можем связать ни с какой внешней причиной.

Наше отношение к этому внутреннему голосу колеблется между двумя
крайностями: он рассматривается или как бессмыслица, или как голос Бога.
Никому не приходит в голову, что нечто значимое может лежать посередине.
"Другой" может быть односторонен в одном смысле, а "я" - в другом. И
конфликт между ними может привести к обнаружению истины и смысла - но только