"Борис Юдин. Город, который сошел с ума " - читать интересную книгу автора

Васильева, - но прошу любить и жаловать.
Значит так. Если руководители коллективов ансамбля скрипачей, духового
оркестра и оркестра аккордеонистов считают, что им нужна репетиция на сцене,
то сразу же после небольшого перерыва они могут начинать.
После этого я лично поработаю с товарищем Васильевым. Ему доверено
очень ответственное стихотворение и, сами понимаете, это должно быть
прочитано на соответствующем уровне.
Помогать мне в моей работе будет талантливейший мастер поэтического
слова. Я не побоюсь сказать - наша гордость. Соломон Сергеевич Канарейкин.
Соломон Сергеевич приподнялся, обозначая свое присутствие, и
театрально, но с чувством собственного достоинства, поклонился.
Человек способен признаться в чем угодно: в собственной беспомощности,
в непомерном аппетите, в склонности к выпивке, в совершении преступления, и
в любви. Но, вряд ли, вы отыщете человека, который признается, что ни фига
не понимает в искусстве.
В доисторические времена ниандертальский вождь, войдя в пещеру,
разрисованную местными талантами, окидывал строгим взором все эти наскальные
шедевры и, одобрительно урча, поднимал вверх большой палец руки.
- Шедевр! - тут же подхватывало стадо. И художников начинали усиленно
кормить и называть классиками.
Правда, иногда вождь недовольно покачивал головой. И тогда незадачливых
мазилок от искусства попросту съедали.
Это ж надо! Сколько лет прошло, а традиции сохранились.
Хотя, после Никиты Сергеича вожди уже оценками не занимаются. Не
опускаются, так сказать. Для этого есть публика попроще. Критики все мастей
и разные другие специалисты.
Вот такими специалистами из категории "разных других" и были в Городе
Елена Михайловна и Соломон Сергеевич. И к мнению их прислушивались не только
простые смертные, но и там наверху. А это, сами понимаете, накладывает...
так сказать... ответственность за судьбы русского искусства.
Так вот. Как только Соломон Сергеевич кивнул лысеющей головой
участникам репетиции, так сразу же Елена Михайловна объявила перерыв.
Васильев вышел на улицу. Там кучковались, временно выпущенные на волю,
участники репетиции. Причем, отдельными группками стояли духовики и
аккордеонисты. Между ними прогуливался Добежалов. Увидев Васильева он
обрадовался, но, похоже, больше Добежалова обрадовался неутомимый Яша Коган.
Он схватил Васильева за рукав и забормотал:
- Господи! Вот, наконец - то, нормальный человек попался. Образованный.
Не то что эти лабухи и поцы. Вот скажите, Олег Петрович?.. Тут вопрос
возник, так я могу его задать?
- Задавай. - неосторожно сказал Васильев и тут же спохватился, увидев,
что Добежалов жестикулирует за Яшиной спиной. Но было поздно.
- Вот, скажите мне, Олег, как культурный человек, - начал Яша и
вцепился в Васильевский пиджак мертвой хваткой. - Вот, скажите мне, куда они
в туалет ходили?
- Кто? - недоуменно спросил Васильев.
- Как кто? - обрадовался Яша. - Дворяне эти. Пушкинские. Балы - шмалы,
ля, ля - тру, ля, ля - это понятно. Непонятно, где у них туалет был. Вот, Вы
в Михайловском были? И я был. Вы там туалет видели? И я не видел. А дамские
платья ихние на картинках видели? А, если видели, Олег, скажите мне мыслимое