"Йоханнес Вильгельм Йенсен. Падение короля" - читать интересную книгу автора

рыбалке иного умного за пояс заткнет.
И Миккель отправился с Берре на рыбалку. Берре был слабоумный
замухрышка, который с незапамятных времен обретался в здешних местах. Для
Миккеля он оказался подходящим спутником, с ним можно было провести в лодке
целый день, не обменявшись ни единым словом, иногда они ходили с бреднем и
ловили на мелководье угрей. Обычно Берре вел себя как всякий вполне разумный
человек, и только временами на него находили приступы тихого помешательства.
У него была привычка уткнуться иногда носом в какой-нибудь угол, например
между двумя надворными постройками, и так простаивать часами, тихонько
хихикая и безудержно радуясь чему-то веселому. Окружающие по большей части
видели его спину, и эта спина так и ходила ходуном, потому что Берре в это
время втихомолку смеялся до упаду. В то время как Миккель и Берре по грудь в
воде волочили тяжелый бредень, Берре тоже иногда вдруг отворачивался в
сторону открытого фьорда и принимался подхихикивать, он так трясся от смеха,
что вода поблизости покрывалась рябью и вокруг начинали расходиться зыбкие
круги.
Иногда Миккель ходил в море с Йенсом Сивертсеном, поэтому он часто
встречался с Анной-Меттой. В одном уголке рта у нее выскочила болячка, как
бы от переизбытка молодости и здоровья.

* * *

Какое долгое и ровное лето выдалось в этом году! Долина и пойменные
луга покрылись травой и цветами небывалой гущины. Солнце неторопливо
совершало свой путь, и все живое отдыхало от вечной спешки. Вот в небе
пролетела птица; то взмывая в вышину, то снижаясь, она пронзала своим
полетом воздух, словно взбираясь и спускаясь по холмам, а исчезнув, оставила
по себе память веселым своим щебетанием.
Над влажными зыбунами так и гудели шмели, водомерки чертили свои
письмена по гладкому зеркалу речного омута.
То была долина бессмертия. С двух сторон над нею толпились лобастые
вершины поросших вереском холмов, задумчивая река катила меж них свои воды,
а вверху неслись облака, распластав клочковатые крылья.
С веселым журчанием бежали быстрые волны по каменистым перекатам и,
стекаясь в глубокую заводь, затихали в молчании. Внезапно плеснув,
выскакивала из воды рыбина, норовя ухватить какого-нибудь комара или мошку.
И вставал над водой призрак - беглый отблеск в мерцающем мареве, и замирал в
воздухе негромкий смех. А между береговых обрывов витало резвое эхо.
В полуденный зной все цепенело в безгласной тишине, столь же глубокой,
как каменное безмолвие полуночи, ибо солнечное безмолвие душным гнетом
давило на все, что живет и дышит. Невольно все немело под небесным сиянием,
и в этой немоте таилась угроза куда более страшная, нежели та, которую
источает ночная тьма. Высоко в белесом небе парит крылатое счастье, но пока
не умрет, в руки живьем не дастся. Пока не умрет.
Наконец опускались сумерки, и земля на всем своем просторе наполнялась
звуками. Нетерпеливо взмахивая упругими крыльями, взлетел в поднебесье
бекас, и с головокружительной высоты разносился над росистыми лугами его
пронзительный крик. На болотном острове визгливо тявкали лисята. И вдруг по
берегам реки кто-то раскатисто захохотал нечеловеческим, жутким голосом. От
этого хохота все примолкли, пока дерзкие лисята не принялись вновь за свое