"Йоханнес Вильгельм Йенсен. Сесиль ("Химмерландские истории")" - читать интересную книгу автора

помешать. Но, как говорится, болото находилось слишком далеко от усадьбы, и
по дороге вполне можно было растерять половину воза с торфом.
И вот теперь по усадьбе расхаживал молодой парень, племянник Антона
Коротышки. Звали его тоже Антон.
Несколько лет назад брат Коротышки вернулся домой из Копенгагена, куда
уехал еще в незапамятные времена. Это может показаться чудом. Но суть же
дела в том, что жители полуострова кормились рыбной ловлей. В каждой
зажиточной усадьбе можно еще сегодня видеть маленький, стоящий особняком
домик из нетесаного камня с соломенной пирамидкой крыши. В стародавние
времена крестьяне, жившие в достатке, большими партиями коптили тут угрей.
Тогда владельцы усадеб сызмальства ловили рыбу, даже те, кто потом
наследовал усадьбу и занимался земледелием. А когда молодые крестьянские
сыновья рыбачили, случалось, что налетала буря и им приходилось искать
прибежище в чужих краях. Так их заносило в Саллинг и Тю, а порой еще дальше.
Да и поездки в Раннерс с копченым угрем сделали свое; неудивительно, что
такой сорвиголова, как брат Антона Коротышки, исполнился жадной отваги и
возомнил о себе бог знает что.
Но вот прошло лет двадцать-тридцать, и он вернулся обратно совершенно
опустошенным. В Копенгагене он служил дворником, потом занялся мелочной
торговлей, а под конец стал владельцем трактира. Это приносило ему приличные
доходы. Были времена, когда у брата Коротышки водились бешеные деньги. Как
же потом могло такое случиться?
Когда он вернулся в родную усадьбу, у него не было ничего и никого,
кроме маленького сына. А сам он, этот громадный человек, распух и посинел от
пьянства. Вот так оно все и случилось...
Два года Копенгагенец, как все его называли, слонялся по двору у брата
в усадьбе. Он ничего не делал, только пил втихомолку. Когда он стоял на
берегу фьорда, подставив лицо навстречу ветру, и беспомощно переводил дух,
казалось, вся природа выражала тихое, неизбывное горе.
Однажды утром рыбаки, спускаясь к берегу, подумали было, что какая-то
огромная диковинная рыбина сама по себе попалась в сети. Но это был
Копенгагенец, висевший на одном из сушил; он был мертв, как дохлая сельдь.
Антон Коротышка забыл и думать о женитьбе, а сапоги его благополучно
заплесневели на чердаке. Когда же племянник подрос, он усыновил его, пустив
в ход тот самый таинственный механизм, с помощью которого, поместив в одном
его конце банкнот, торжественно вытягиваешь на противоположном конце
заверенную в нотариальной конторе нужную бумагу.
Антону, как его запросто называли, здоровенному парню с выпяченной
нижней губой, было уже двадцать лет с небольшим. Работа в его руках
спорилась, он вечно напевал, а на досуге курил табак. На вечеринках он
плясал в поте лица до самого утра. Но люди его не очень-то жаловали - что-то
безжалостное было во всем его существе.
Внезапно Антон Коротышка умер. И как только племянник унаследовал
усадьбу, он начал напропалую свататься.
Для начала он услыхал "нет" от Сесили. Тогда Антон, служивший в
драгунах в Раннерсе и учившийся у одного из товарищей английскому языку,
сказал "ол райт"* и с трубкой в зубах направился в другие усадьбы. Но везде,
даже в самых глухих медвежьих углах полуострова, он получал отказ. А ведь он
был человек богатый.
______________