"Брет Истон Эллис. Информаторы" - читать интересную книгу автора

- Не я же на Шерил женюсь - ты.
- Когда ты так отвечаешь, малыш, я сразу понимаю, что ты думаешь.
Я порываюсь коснуться его ладони, но что-то меня останавливает.
- Не переживай, - говорю я.
- Я был так... одинок, - говорит он. - По-моему, целую вечность.
- Угу.
- Наступает момент, когда кто-то нужен.
- Не объясняй, - поспешно говорю я, а потом не так жестко: - Потому что
ты не обязан.
- Я хочу, чтобы ты меня одобрила, - просто отвечает он. - Вот и все.
- Тебе это не нужно.
Он откидывается на спинку, опускает сигарету, которую собирался
прикурить.
- Свадьба в декабре. - Пауза. - Когда ты домой вернешься.
Я смотрю в окно на густой холодный снегопад, на облака, серые, будто
асфальт.
- Ты маме сказал? - спрашиваю я.
- Нет.

За обедом официант усаживает меня за столик со старым евреем; тот
читает потрепанную черную книжечку и бормочет - должно быть, на иврите.
Старый еврей совсем не похож на моего отца, но манерой держаться напоминает
многих отцовских друзей со студии. Еврей старше, с бородой, но после
ноябрьского обеда с отцом я впервые ем так близко от мужчины. Я почти не
притрагиваюсь к сэндвичу, тонюсенькому и черствому, и к остывшему овощному
супу тоже. Съедаю мороженое, выпиваю "Тэб", собираюсь закурить и понимаю,
что здесь не курят. Ковыряю сэндвич, оглядываю переполненный вагон-ресторан,
замечаю, что все официанты черные, а пассажиры - по большей части старики и
иностранцы. Снаружи мелькает пейзаж цвета сепии, саманные домишки, молодые
матери в обрезанных джинсах и блузках с бретельками поднимают красных
младенцев, показывают им поезд, вяло машут проезжающим вагонам. Пустые
автокафе, громадные, явно заброшенные помойки, опять саманные дома. В купе я
разглядываю шмотки на полке, в наушниках Бой Джордж поет "Церковь
отравленного разума", песню с кассеты, которую в ноябре купил мне отец.

Ночами фигово. Не могу спать даже после валиума, от него лишь впадаю в
прострацию, шагаю по купе - там особо не погуляешь, - стараясь не падать,
когда поезд разгоняется по пустыням, внезапно тормозит без предупреждения, и
в сумеречном вагоне меня резко дергает. Поднимаю занавески, ничего не вижу,
только уголек сигареты светится в оконном стекле. На развязках, как правило,
объявляют, что на пути надуло песка, а один раз, около трех ночи, - что-то
про койота. Я ненадолго засыпаю и прихожу в себя, когда на границе Аризоны
поезд въезжает в грозу. Полная темень, и вдруг пурпурные, фиолетовые молнии
расцветают по всему небу, на несколько секунд освещая городишки. Поезд их
минует - вокзальные колокола, мерцание красных вспышек, фары одинокого
пикапа застыли на переезде, ждут, а поезд громыхает в ночи, и кошмарные
городишки уменьшаются, исчезают, отдаляются друг от друга, а я еду поездом
не потому, что не люблю летать, и не потому, что хочу увидеть свою страну, -
я не желаю лишние три дня торчать в Лос-Анджелесе с отцом и Шерил, или с
Грэмом, или с матерью. Закрытый универмаг, неоновая вывеска бензоколонки,