"Сётаро Ясуока. Безрукавка и пес" - читать интересную книгу автора

каменным лицом, губы перемазаны в желтке, - и снова утренняя тоска
захлестнула его.
Опять это угрюмое молчание! Или отцу доставляет удовольствие мучить
меня?... - с отчаянием подумал он.
На мачеху и смотреть не хотелось. Тоска становилась все тягостней, и он
совершенно пал духом.
После обеда в комнате сделалось сумрачно и промозгло, совсем как вчера.
Теперь уже молчали все трое, сидя вокруг ко-тацу и дожидаясь, когда пройдет
время. Наконец в четыре часа он собрался с силами и распрощался.
- Как, уже? - удивилась мачеха. Однако удивление было фальшивым, в
голосе не прозвучало и нотки огорчения. Отец ничего не сказал, только поднял
голову и посмотрел на сына.
- Мы вас проводим до станции. Вместе с Тиби-тян.
Он попытался отговорить мачеху от ненужной затеи, но та, заявив, что
все равно собиралась в город за покупками, с песиком на руках вышла в
прихожую. Потом, вспомнив, вернулась.
- Отец! А ты-то пойдешь? Прогулять Тиби-тян.
Отец, сидевший с отсутствующим видом, на мгновение изменился в лице и
холодно взглянул на мачеху. Он даже замер, перехватив этот взгляд, но уже в
следующее мгновение отец растерянно улыбнулся, словно пристыженный ребенок,
и слегка покачал головой.
- Пожалуй, не стоит, а? Вдруг простудишься, - решительно заключила
мачеха и первой вышла на улицу. Он почему-то вздохнул с облегчением. Ему
показалось, что отец не пошел провожать вовсе не оттого, что мачеха
запретила... Естественность родственных уз, связывавших его с отцом,
позволила отказаться от церемоний.

В сумерках станция городка Г. показалась ему еще более убогой, чем
вчера, - совсем нищий полустанок в глухой деревушке. Сюда его вез
дизель-электровоз, отправлявшийся с вокзала в Синдзюку, но сейчас к
платформе поездов на Токио пыхтя подполз старенький паровозик, тащивший
обшарпанные вагоны. Он хотел попрощаться, но мачеха, шепнув что-то
молоденькому, похоже, знакомому контролеру, без перронного билета прошла за
ним на платформу, даже в вагон заглянула. Видно, ей ужасно хотелось
похвастаться своими связями. Он был готов порадоваться за нее, но такое
детское бахвальство невольно вызывало протест, и он почувствовал, как в душе
вновь закипает неприязнь.
Паровозик уже вовсю дымил, и он, едва удержавшись от того, чтобы
сказать вертевшуюся на языке колкость, прошел в вагон. Но поезд все никак не
трогался с места. Сев у окошка, он помахал мачехе, стоявшей с песиком на
руках, делая знак, чтобы она шла домой, но та с непонимающим видом
придвинулась ближе. Он не выдержал и опустил стекло.
- Не стойте на ветру! Вы же заболеете. Ступайте домой.
- Ничего, мне не холодно. - Ветер дул все сильнее, и мачеха жмурилась;
глаза у нее стали совсем как щелочки. - Я-то на здоровье не жалуюсь. Вот с
отцом забот много...
У него перехватило горло, и он так и не смог ничего ответить - только
высунулся из окна отходившего поезда и махнул на прощанье. А про себя
подумал, что очень уж все это похоже на представление.
Поезд описал дугу, станция скрылась из виду. Он закрыл окно и с