"Емельян Ярмагаев. Возвращающий надежду (историко-приключенческий роман) " - читать интересную книгу автора

- Чего вы хотели, добрый юноша?
Повстанец движением головы отбросил волосы с лица и увидел мальчика в
господской одежде.
- Чего я хотел? - повторил он довольно нахально. - Того же, что и
амбарная мышь, - жрать!
- Все говорят о габели, - сказал Бернар. - Что это такое и почему так
ненавидят габелёров?
По испитому лицу парня пробежала усмешка.
- Я ткач, - важно сказал он. - Зовут меня Клод Ге Ружемон. Случалось
тебе есть рыбу без соли? Ага, солонка-то у тебя всегда перед носом! Знай:
каждая ее крупица обходится нам во столько же, сколько стоит целая рыбина!
Ну вот, габель - это налог на соль. И дерут ее с нас габелёры безбожно,
пошли господь им все муки жажды, а нам - хоть каплю надежды!
- Как ты оказался здесь ?
- Очень просто, - ответил мятежник, умело сплюнув сквозь зубы. - Наши
услышали, что идут конные, ну и удирать. А мне захотелось проверить, далеко
ли отскакивают камни от железных колпаков. Что же, вздернуть меня легко: Ге
Ружемон не тяжелее пеньковой веревки.
Бернар посмотрел вправо, влево - воины по ту сторону баррикады поили
лошадей и болтали, Рене пил прямо из бадьи, и голова его была закрыта ее
дном. Мальчик вынул кинжал и перерезал веревки за спиной пленного.
- Беги, - сказал он и улыбнулся. - Мое имя - Бернар Одиго. Я постараюсь
вернуть вам надежду.

* * *

Грозно смотрел Рене в лицо своему воспитаннику.
- Вы отпустили его, сьер? - мрачно повторял он, не веря своим ушам. -
Моего пленного? Этого разбойника с большой дороги? Хорошо начинаете, сьер
Бернар. Истинно христианское милосердие! Мы остались без заложника - вот что
натворили вы, юноша, лишенный рассудка и послушания!
Взяв воспитанника за плечо, он приказал:
- Идите со мной, чтоб не натворить еще горших бед. Пока городские крысы
и Серый Плащ столкуются меж собой, мы успеем пообедать.
Они углубились в северо-западную часть города. Бесстыдная нищета,
застарелая грязь и запустение городских трущоб поразили Бернара. Он привык к
просторным, залитым светом дворам и комнатам замка, к запахам цветов, сена и
конюшни, к сытым и благодушным физиономиям слуг; здесь же сильно пахло
рыбой, отбросами и кошками. Улицы были так тесны, что двум конным не
разойтись. В дверях и окнах мелькали нечесаные женщины, в грязи копошились
дети со всеми признаками золотухи, у тлеющих жаровень чернели силуэты
старух.
Рене скользил по этим картинам привычным взглядом. Но не отводя глаз,
не брезгуя, не презирая, всматривался в них мальчик из знатного рода,
воспитанный в постоянных упражнениях чистого и закаленного тела, в хорошей
мужской дисциплине. Не жалость была в нем - та, что вызывает лишь нервные
слезы, не гордость сеньора, сознающего свое право смотреть сверху вниз. Нет,
совсем в ином свете предстал перед ним весь этот мир, лишенный надежды...
- Похоже, вы всем подаете милостыню, сьер, - брюзгливо осведомился
Рене. - Чего они скалятся, эти нищеброды?