"Эйми Ямада. Час кошки " - читать интересную книгу автора

должен был, перевариваясь, становиться все меньше и меньше, но происходило
обратное. Кусок разбухал, увеличиваясь в размерах. Автобус резко
остановился, сидение сильно тряхнуло. Я громко сглотнула. Я молилась только
об одном - чтобы шофер больше не тормозил так резко. Иначе этот кусок
вылетит вон - через глаза.

7

За завтраком, запихивая в рот куски яичницы, я наблюдала за Спуном. В
это утро он вел себя не так, как всегда. Даже не проглотив две "положенные"
таблетки аспирина (которые он обычно запивал джином), Спун кинулся звонить в
какое-то иностранное посольство, заглядывая в свои бумажки, которые берег
как зеницу ока. После этого застыл в неподвижности, словно оцепенел. Лишь
время от времени закрывал глаза и сжимал губы. Я украдкой поглядывала на его
черный профиль, не в состоянии выдавить из себя привычную легкую фразу типа:
"Спун! Твоя девушка без ума от тебя!"
За целый день я так и не услышала от него ни единого слова, кроме
замечания на тему, что "утро - не самое подходящее время, чтобы слушать Чета
Бейкера". Спун, всегда бывший постоянным источником звуков и шума, в
последнее время сделался молчалив, как философ. Даже кокаин свой нюхать
забыл. Только курил и курил. У меня просто сердце разрывалось при виде
лежащего на кушетке огромного тела.
Любые порывы души всегда отражались в глазах Спуна, как в каплях
прозрачной воды. Теперь в них мелькала тень беспокойства.
Воспоминание о той встрече у парка, на автобусной остановке, продолжало
терзать меня. Рана не зарубцовывалась. Я по-прежнему страшно нервничала. У
меня было такое чувство, что мы подошли к какой-то важной черте в нашей
беспутной, беспорядочной жизни. Он словно сделал закладку в книге.
Выковыривая из зубов кусочки яичницы, я нечаянно задела нерв. Больной
зуб заныл, отозвавшись внезапной резкой болью в душе.
Я швырнула в Спуна пачку лежавших на столе бумаг. Листы разлетелись и
легли веером, точь-в-точь как битые карты. Это привело меня в ярость. Я
успела понять, что это какие-то чертежи, и тут мою щеку ожгла пощечина.
От удара я рухнула на пол. Едва удостоив меня взглядом, Спун собрал мои
битые карты (эту партию в покер выиграл явно он!) и вышел, не проронив ни
слова.
Я сидела, скорчившись, в опустевшей комнате и прижимала руки к груди.
Потом, повалилась на пол и принялась дрыгать ногами, зайдясь в истерике,
словно капризный ребенок, который не получил, что хотел. Но легче от этого
мне не стало. Я попыталась позвать: "Спун!" Получилось крайне
невыразительно, словно я назвала своим именем предмет кухонной утвари, при
помощи которого кладут в рот еду - "ложка". Я снова задрыгала ногами. Потом
повторила попытку. "Спу-ун!" Уже лучше. У меня получилось окликнуть любимого
человека. Непритворные слезы хлынули ручьем, на душе полегчало.
До сих пор я особо не переживала, даже когда Спун избивал меня едва ли
не до полусмерти. Для "любви" мы, пожалуй, слишком срослись друг с другом, и
слишком слабы связывающие нас узы... И нечего волноваться из-за того, что
Спун встретил Марию... Но от этой мысли я только еще сильнее разволновалась.
Ведь он уже подтвердил реальность моих подозрений - еще до того, как об этом
вообще зашла речь! В тот день у него было такое уязвленное лицо! Все мое