"Павел Владимирович Яковенко. Первомайский" - читать интересную книгу автора

- Беги к нашей батарее - вон там, видишь? И принеси банник - будем
чистить ваше позорище.
Витя зашагал по степи: трава, едва прикрытая снегом, сочно хрустела под
ногами, а главное - утих ветер. И вот уже Витя подумал: "Какая чудесная
ночь!". Он чувствовал свою нужность, а он любил быть нужным - это повышало
его самооценку. Обладая по-японски поэтическим складом души, о чем он и сам
уже давно подозревал, Витя почти физически ощущал, (еще бы - в такой-то
холод!), как здесь, на этом снежном холодном поле он входит в Историю (Глава
N ХХХ: "Чеченская война"). В голове у него крутилась строка покойного Цоя:
"Группа крови на рукаве...". У сентиментального лейтенанта мелькнула мысль,
что Цой несколько опередил время своими песнями - актуальными они стали
именно сейчас.
Пока Витя мыслил, впереди замаячили "Уралы" первого дивизиона.
Поддубный завращал головой, рассчитывая увидеть кого-нибудь знакомого. "Ага,
вот!" - он разглядел капитана Куценко; тот уже пинал кого-то ногами.
- Товарищ капитан! Товарищ капитан!! - завопил лейтенант. - Я от
Донецкова.
Куценко оглянулся:
- А, это ты... Чего тебе? Банник? Ну, пойдем.
Куценко пошел вдоль позиции, Витя - за ним. Капитан подошел к орудию:
- Эй, папуас, (Куценко определенный период своей военной карьеры провел
на Кубе), сними банник.
Пока "папуас" кряхтел и матюгался, Поддубный бессмысленно смотрел на
горящую фару "Урала": почему-то от этого казалось теплее. Получив, наконец,
инструмент, Витя поспешил обратно: даже издали было заметно, что орудия его
родного дивизиона развернулись для стрельбы, и началось окапывание. Витя
добрался до Зарифуллина и с облегчением от успешного окончания миссии всучил
ему выпрошенный банник. Зарифуллин сразу же закричал:
- Командиры орудий! Ко мне!
Когда они таки собрались, он в краткой, но емкой форме объяснил им, что
нужно делать с этим орудием труда и что ждет их в случае игнорирования
приказа. Затем он обратил внимание на Поддубного, все время державшегося
рядом, и дружески сказал:
- Витя, иди на правый фланг. Там твои два орудия, проследи, чтобы все
было в порядке.
Витя отправился по указанному адресу. У первого из "его" орудий
командиром числился уже упомянутый сержант Волков. Этот руководитель
ссутулился, запрятал руки в карманы шинели и кричал пронзительным голосом на
рядовой состав, который с ожесточением долбил большими саперными лопатами
смерзшуюся землю. Вторым орудием руководил "старый добрый тормоз"
сержант-дальневосточник Карабут. Был он молчаливым, спокойным,
исполнительным, но, как бы это помягче сказать, не слишком сообразительным.
В его расчет по возможности подобрали такого же типа рядовых, иначе с такого
расчета делать было бы нечего.
Волков увидел Витю, перестал орать дурным голосом и подошел с вопросом:
- А что мы тут, собственно говоря, делаем? Что будет-то?
Поддубный ничего не стал выдумывать, а честно сказал, что не знает.
Было бы преувеличением сказать, что сержант удовлетворился ответом, но, во
всяком случае, отвязался.
Мимо Вити, энергично махая руками, прошагал старший лейтенант