"Павел Владимирович Яковенко. Первомайский" - читать интересную книгу автора

С удивлением и удовлетворением Витя отметил, что его внезапно перестали
беспокоить боли от уколов. Дома, на мягком диване, он с трудом сидел, а
сейчас ерзал по жесткому сиденью и ничего не ощущал. "Наверное, холод
заанестезировал", - сделал вывод Поддубный, не любивший ничего оставлять для
себя без объяснений.
В это время колонна выехала из города, оставив освещенные улицы позади
себя. Уже горы выделялись на фоне темного неба, белела земля, покрытая
снегом. Вокруг военной техники крутились встречные легковушки. Банально
звучит, но Витя ощущал себя частью большой силы; ему приятно было это
чувство. Он даже проникся какой-то гордостью за российскую армию; чувство,
которое не смогла вытравить даже "перестройка", неожиданно ожило в нем.
Долго разные мысли - приятные и не очень - проносились в Витиной
голове. Уже стало очень поздно, далеко за 12 часов. В кабине было тепло, и
даже представить себе, что творится снаружи, лейтенант не хотел. Места
вокруг начались незнакомые, горы исчезли, замелькали лесополосы и появился
противный, наверняка пронизывающий, степной ветер. Рации в машине у Вити не
было, и все остановки, внезапные повороты и другие дорожные происшествия
оставались для него без комментариев. Периодически лейтенант задремывал и
пару раз стукнулся лбом о ствол автомата, стоящий у него между ног.
Монотонное движение внезапно прервалось: техника, надрывно завывая
двигателями, сползала с дороги и выстраивалась в поле. Когда Витина "шишига"
остановилась вроде бы окончательно, Поддубный открыл дверцу и спрыгнул на
землю. Сразу же порыв ледяного ветра пронзил его насквозь. Витя с тоской
подумал, что на этом холоде ему предстоит провести, по-видимому, всю ночь.
Командир бригады отдал приказ о построении. Шеренга солдат 2-го
дивизиона в серых шинелях с поднятыми воротниками напоминала скорее толпу
пленных фрицев, чем доблестные федеральные войска. Командованию округа,
наверное, и в страшном сне не могло присниться, что придется поднимать эту
бригаду, потому снабжалась она одной из последних. Другими словами, для
рядовых бушлатов не было. Но на офицерах бушлаты были, и Витя всегда считал,
что "перестройка" принесла армии только одно полезное изменение - изменение
формы. Особенно военным нравилось гигантское количество карманов. Те, кто в
старое доброе время таскал все военные причиндалы на ремне, могли особенно
оценить это удобство.
Но суровая жизнь лишила доблестных солдат 2-го дивизиона и этой
маленькой радости. Несчастные военнослужащие подпрыгивали, сжимали и
разжимали кулаки как глубоко замерзающие, но не сдающиеся люди. Однако на
вопрос комбата, как они себя сейчас чувствуют, сержант Узунов за всех
ответил, что хорошо. Казалось, он был искренен; возможно, предприимчивый
сержант сумел протащить с собой в поход бутылку чего-нибудь горячительного и
раздавить ее в компании друзей в кузове автомобиля.
Пока Витя изучал моральное состояние личного состава, к лейтенанту
успел приблизиться, сверкая длинным носом, его старый друг и однокурсник,
Славик Клюшкин. Крепко пожав Поддубному руку, он тут же завизжал
возбужденным тонким голосом:
- Схватили меня внезапно, подонки! Я не успел скрыться... Как ты
думаешь, здесь будет что-нибудь серьезное?!.. О, я уже замерз! Мои ноги не
помещаются в кабине! Где я буду спать?!.. О, моя теплая, почти домашняя
кровать!
Витя засмеялся - в сравнении со Славиком он чувствовал себя настоящим