"Павел Владимирович Яковенко. Первомайский" - читать интересную книгу автора

белым-белым, и от того ночь казалась светлой...
Позади, в линии машин, разожгли костры. По идее, это было запрещено,
но, как говорится, если очень хочется, то можно. Воины сливали солярку из
бензобаков в каски, поджигали ее и грелись вокруг, ведь многие после
прошедшей ночи нехорошо кашляли и чихали. Витя подошел к своему "Уралу". В
костре пылали доски из ближайшего забора, обильно политые горючей жидкостью.
Ближе всех к костру сидели Аншаков, и, конечно же, Серый, которого било как
в лихорадке. Было видно, что он серьезно болен. Витя поморщился, ему не
хотелось видеть этого солдата - почему-то Витиной совести становилось
нехорошо из-за него. Поэтому Поддубный ушел опять в линию орудий.
Так он и ходил туда - сюда несколько часов подряд. В четыре утра он
опять перепоручил все заботы Логману, а сам с неописуемым удовольствием
полез спать на освобожденное место. "Только бы уснуть раньше, чем заболят
колени", - уже засыпая, подумалось ему...
Поддубного разбудило солнце, бившее ему прямо в лицо через стекло
кабины. Он открыл глаза: небо было голубым и безоблачным, чистый снег по
линии взора искрился, ветер исчез, а мороз усилился.
Стихийно начался завтрак. Витя, охваченный общим настроением, достал
банку рыбных консервов, легко вскрыл ее с помощью штык-ножа (нравился ему
очень этот нож и носил он его всегда при себе с удовольствием), и с большим
аппетитом поел.
Примерно спустя полчаса батарею построили. И началось шоу: корчились от
смеха контрактники, неприлично ржал Зарифуллин (хотя в армии иногда довольно
трудно понять: что считать приличным, а что нет), и солдаты, глядя друг на
друга тоже смеялись, но посдержаннее. Субординация-с! И было от чего
посмеяться! Сводная батарея второго артдивизиона напоминала скорее
африканский корпус в степях Дагестана, чем сынов славянского народа.
Иссиня-черными лицами, последствиями ночи, проведенной над соляркой, сверкая
желтовато-белыми зубами и белками глаз, выделялись Серый и Аншаков. ("А
Серый-то жив", - удовлетворенно отметил Поддубный). Остальные были несколько
светлее, склоняясь скорее к арабскому цвету кожи. Прапорщик Расул взял обоих
"эфиопов" за шкирку и громко сказал:
- Кругом полно снега. Если через пятнадцать минут вы не будете такие же
белые, как этот снег, вам придет полный п.....ц! Остальных это тоже
касается.
После таких слов смех моментально прекратился. Расул свои обещания
выполнял четко.
Личный состав, проклиная войну, начальство, погоду и свою несчастную
жизнь, кряхтя и стеная, яростно тер лица. Витя не особо вникал в эти
мероприятия. Его больше интересовал вопрос о том, что орудия-то стояли на
абсолютно открытом месте, недалеко от Первомайского, и представляли из себя
прекрасную мишень. Он пытался поговорить об этом с Арифуллиным (хотя и знал,
что тот тоже ничего не решает), но тот отказался от комментариев, и Витя
отступился. Может, и боя-то никакого не будет, чего зря спорить...
Опять начались бесцельные блуждания по позиции: лейтенант то забирался
в кабину, то выбирался наружу, то говорил с кем-то, то молча вышагивал вдоль
линии орудий. Делать ему было абсолютно нечего. Угнетала неопределенность:
сколько продлится вся эта "компания", будет стрельба или нет? Никто ничего
не знал, (естественно), и узнать было негде.
Неожиданно примчался Донецков.