"Павел Владимирович Яковенко. Первомайский" - читать интересную книгу автора

отзвенеть о твердый грунт, как примчался на "шишиге" начальник артиллерии
бригады майор Гришин, высунулся в открытую дверцу и, не выходя из кабины,
завопил:
- Сворачивайтесь быстро и за колонной направо!
Развернулся и упилил в неизвестном направлении. Бойцы только рты
пооткрывали.
Рядовой состав не выразил возмущения только по одной причине: боялся
контрактников. Безропотно орудия были вытянуты обратно, закреплены за
"Уралами" и батарея двинулась в сторону, указанную майором Гришняевым.
Наступала ночь, а это значит, что прошли вторые сутки с момента выезда из
части.
Витя давно уже потерял ориентацию в пространстве. Но заботило его это,
честно говоря, мало: есть вышестоящее руководство - пусть у него голова
болит, а у него болят колени. И ломило, честно сказать, со страшной силой.
Поля с кустарником закончились, пошли поля голые, покрытые неглубоким
снежным покровом. Поддубный обратил внимание на изгороди из деревянных
жердей, и пришел к выводу, что это очень похоже на огороды. Вот здесь-то и
поступил новый приказ на занятие огневой позиции. Бойцы уже натренировались,
в качестве допинга к каждому расчету приставили по рядовому контрактной
службы и работа, худо-бедно, пошла. В Вите вдруг, откуда не возьмись,
пробудилась совесть и твердо сказала ему: "Надо быть с народом!". Поддубный
оставил насиженное место, с риском остаться вскоре без оного, и поплелся к
расчетам. Первым, кого он встретил, был сержант Карабут, страдалец с лицом
мудреца. Он робко спросил, кончатся ли когда-нибудь его муки, и если
кончатся, то когда. Витя пожал плечами, (а что он еще мог сделать?), и
ответил, что все в воле Божьей. Командир другого орудия - сержант Волков
мрачно матерился и отпускал ядовитые шутки в адрес своих подчиненных:
рядовых Шиганкова, Лисицына, а также наводчика Коломейчука. Контрактник,
ответственный за данные орудия, отсутствовал - наверняка уже мирно дрых
где-то в машине.
Вите неожиданно стало весело, (наверное, температура повысилась - на
Поддубного это действовало как легкая степень опьянения). Он пустился в
разговоры с бойцами, шутил, смеялся, даже песню потихоньку спел; его хорошее
настроение передалось солдатам, и они приободрились даже... ну, чуть-чуть
совсем. Подошедший на такое веселье Карабут спросил, не будут ли они еще
куда-нибудь сегодня переезжать. Витя в очередной раз за этот день пожал
плечами:
- Мы люди маленькие. Куда скажут, туда и поедем!
Так Карабут и ушел в неопределенности. Он, может быть, и еще постоял
бы, но Волков так выразительно на него посмотрел, что сержант счел за лучшее
побыстрее удалиться...
Пока в очередной раз окапывались, наступила ночь - время выставлять
караулы.
- Ну, друзья, - сказал Волков притихшим рядовым, - кто будет стоять
первым?.. Шиганков! Тебе кто больше нравиться? Лисицын или Федя? Чего
молчишь? Ну, например, кого бы тебе хотелось поцеловать?
Шиганкову целовать не хотелось никого, но выбора у него особого не
было, и он предпочел своего земляка Лисицына.
От этой комедии Витю разобрал неудержимый смех, да так, что он даже
согнулся. Шиганков стоял в шинели без ремня (куда дел?), а поле было