"Лео Яковлев. Чет и нечет" - читать интересную книгу автора

Днепропетровске, были годами хлопотными: требовалось выработать хоть
какую-нибудь линию поведения в меняющемся вокруг меня мире. На все
испытания, подаренные временем, наложились и личные - в 1995 году
обнаружилась смертельная болезнь жены. Это обстоятельство заставило меня
поторопиться с завершением моего первого сочинения на вольную тему: я хотел,
чтобы написанное мной успела прочитать жена, узнать в нем эпизоды наших
жизней и убедиться, что память о них не исчезнет бесследно.
Она прочла в моем компьютерном "самиздате" эту книгу, получившую
название "Корректор, или Молодые годы Ли Кранца", и, став моей первой
читательницей, ушла снежной февральской ночью 96-го года на моих руках. Я же
остался и продолжал ее перечитывать.
Прошел еще год, и вдруг какая-то моя внеплановая техническая разработка
принесла неожиданные материальные плоды, коих оказалось достаточно, чтобы
издать "Корректора" небольшим тиражом, что и было сделано. Появились
восторженные отзывы и в местной, и в московской прессе, но я с этой книгой
связывал лишь наивную надежду на то, что она заинтересует какое-нибудь
издательство и я получу возможность издать полностью версию романа, вторая
часть которого уже зрела в моем сердце.
Вскоре, однако, я понял, что этого не могло случиться, потому что этого
не могло случиться никогда. Тем временем мой бедный издатель в 1998 году
выставил это сочинение на соискание премии, именовавшейся в литературных
кругах "Русский Букер". Поскольку ни он, издатель, ни я не входили в бражку,
распоряжавшуюся тогда этой премией, то дальше лонг-листа "Корректор",
естественно, не пошел, и его вторая часть была отложена надолго.
Меня этот "результат" не обескуражил. Принадлежавший мне тираж
"Корректора" распространялся стихийно, но до меня иногда доходили вести о
том, как мой литературный дебют воспринимался различными людьми. Хороших
отзывов было много больше, чем плохих. Для кого-то этот текст был
откровением, для кого-то - утешением. "Когда в моей душе поселяется
усталость или ее терзают разочарования, я прочитываю несколько страничек из
"Корректора", - говорил мне на каком-то банкете один чужеземный посольский
секретарь, случайно узнав, что он сидит рядом с автором этой целительной для
него книги. Было сказано, что Всевышний был готов простить весь развратный
город, если в нем обнаружится хотя бы десять праведников. Писатель, на мой
взгляд, имеет право быть менее строгим, чем Всевышний, и считать свой труд
не напрасным, если у его книги обнаружится хотя бы один такой читатель.
И уже совсем недавно мне сказали, что в нескольких библиотеках, куда
она попала, до сих пор стоит очередь из семи-десяти человек на ее прочтение.
Именно это известие и напомнило мне о неизданной второй части романа, и я
решил извлечь ее из небытия.
Подумал я и о "Русском Букере" 1998 года. Мои попытки вспомнить, кто и
за что получил тогда эту вожделенную премию, оказались безуспешными, и я
попросил знакомого найти для меня эту информацию в Интернете (сам я в Сети
не бываю). Оказалось, что "авторитетное жюри" наградило "букером" какое-то
нечитаемое "произведение" под названием "Старые письма", принадлежащее перу
неизвестного писателя с незапоминающейся фамилией. С тех пор ни об этом
писателе, ни о его "букеровском" творении никто ничего не слышал и не
поминал. Срубил "бабло" с помощью "литературных корешей", ну и ладно.
Во второй части моего романа мельком говорится о "славном завоевании
социализма" - отрицательном отборе, суть которого состояла в предпочтении