"Лео Яковлев. Товарищ Сталин: роман с охранительными ведомствами Его Императорского Величества" - читать интересную книгу автора

что в коллективе в 1500 человек их значительно больше!
Я это понимал, А мой директор был одесситом-украинцем и верил в свою
хитрость, потому что, как известно, одесситы-украинцы в несколько раз хитрее
одесситов-евреев. Но тут его действительно незаурядные ум и хитрость,
позволявшие ему руководить институтом с 1938 по 1976 год, коллекционируя
награды и избегая предлагавшихся повышений статуса, ему не помогли. Именно
этот гад, Подиконников, испортил его последние трудовые годы.
Я же за почти тридцать лет пребывания Подиконникова в нашей фирме в
качестве "секретаря парткома" и просто бездельника не стеснял себя в своих
отзывах о нем и ни разу не только не пожал ему руку, но даже и не
поздоровался с ним. Потом мне рассказали, что когда после 1991 года очищали
авгиевы конюшни от коммунистического навоза, в "творческом наследии"
Подиконникова была обнаружена папка с ботиночными тесемками, в которой этот
стукач собирал на меня различные "неопровержимые улики". Почему он не пустил
их в дело - не знаю. Может, его останавливало то, что я был "лично известен
в московских и киевских профессиональных "верхах" того времени, что на меня
в год сыпалось по десятку благодарностей и т.п., и он ждал удобного момента,
да и не дождался. Потом этого партайгеноссе-пенсионера я видел метущим
улицу, потом мне говорили, что он стал мелким местным функционером одной из
бесчисленных новых украинских политических партий. А одна дама из тех, кто
поставлял ему на меня "материалы" для его заветной папки, в глубокой
старости и в абсолютной беспомощности умерла на моих руках... Таковы причуды
судеб человеческих.
Для таких "подиконниковых", в отличие от молодого Сталина, общение с
"органами" не было неизбежным и не являлось вопросом жизни или смерти, и
чтобы иметь право судить вождя за грехи молодости, нужно хотя бы попытаться
представить себя на его месте, что и будет сделано во второй части этого
небольшого романа.


Часть вторая. Приключенческий роман-исследование

Блаженны непорочные в пути...
Пс. 118, 1

Глава IV. Начало начал

Будет Васинька семи годов, Отдавала матушка родимая, Матера-вдова
Амелфа Тимофеевна, Учит его во грамоте. А грамота ему в наук пошла;
Присадила пером ево писать, Письмо Василью в наук пошло; Отдавала петью
учить церковному, Петье Василью в наук пошло. Из былины о Василии Буслаеве и
мужиках новгородских
Федора Михайловича Достоевского в последние годы его жизни, как
известно из его жизнеописаний, томили тяжелые предчувствия, и когда он
отвлекался от своей традиционной темы - от жидов и жидишек, эксплуатирующих
самый красивый в мире русский народ, он частенько, предчувствуя приход Зла,
вперял свой пророческий взор в семинаристов, что отразилось во многих его
записях, сделанных "для себя":
"Семинарист. Кто таков. Семинарист проклятый, атеист дешевый".
"Семинарист, обособленный человек". "Семинаристы, как status in statu, - вне