"Дженни Вурц. Дитя пророчества ("Войны Света и Теней")" - читать интересную книгу автора

Впервые за многие годы кланы перестали чувствовать себя в Санпашире
хозяевами. Дозорные больше не наведывались на постоялый двор за провизией.
Они теперь редко появлялись даже у священного колодца, а если и приезжали,
то по ночам.
В одну из звездных ночей, отправившись за водой, Мейглин повстречала у
колодца рыжеволосую дозорную. Как у всех женщин клана, ее волосы были особым
образом заплетены в косу. Темнота придала Мейглин смелости. В первый раз
любопытство заглушило в ней осторожность. Девушка отважилась назвать имя,
слышанное ею от матери в день их расставания.
- Он был другом моих родителей, - неуклюже соврала Мейглин и осеклась
под цепким взглядом дозорной.
- Эган Тейр-Диневаль, кайден эан? - удивленно спросила дозорная,
вскинув брови.
Дальше она быстро заговорила на паравианском языке, ожидая, что Мейглин
поддержит разговор. Мейглин вымученно улыбнулась.
- Я не училась древнему языку, - призналась она.
- Не училась? - Дозорная передернула плечами, но слова девушки не
оскорбили ее. - Поди в городе родилась? Или сбежала из клана, побоявшись
пройти настоящее посвящение?
Чувствовалось, что дозорная не была настроена выслушивать объяснения
Мейглин. Завязав наполненный водой бурдюк, она сказала:
- Тогда имя и история жизни Диневаля - не для твоих ушей.
- У него остались родственники? - спросила Мейглин. Вопрос этот давно
не давал ей покоя.
Дозорная замерла. Ее рука оказалась в опасной близости от меча, а
обветренное, обожженное солнцем лицо помрачнело.
- Живых не осталось, - нехотя сообщила она. - Видно, твои родители не
знали, что последнего младенца из этого рода зверски убили во время бунта в
Тэрансе.
- Они не знали, - прошептала Мейглин.
Она нагнулась, подцепила на коромысла ведра и двинулась по исхоженной
тропке к постоялому двору... У нее нет родных. Эта весть ободрила Мейглин.
Пусть думают, что ее род прекратился. Она будет молчать всю оставшуюся
жизнь. Так намного спокойнее.
- Ты ошибаешься, девушка.
Мейглин остановилась как вкопанная. Дорогу ей преградил старик из
пустынного племени. В своей выцветшей одежде он напоминал огородное пугало.
Его глаза на изрезанном морщинами лице светились, как два обсидиана. Он
возник ниоткуда, словно призрак. В довершение ко всему, от резкой остановки
ведра качнулись, расплескав воду на песок.
- Простите меня, - смущенно и испуганно пробормотала Мейглин. Пустынное
племя считало пролитую воду святотатством.. - Почтенный господин, честное
слово, я не хотела совершить эту оплошность.
- Мои глаза не увидели оплошности, - возразил старик. Он говорил
быстро, но без торопливости, с достоинством произнося каждое слово. -
Оплошность можно простить и исправить. Однако забвение наследного дара - это
уже совсем другое.
В его словах явственно ощущался упрек.
- Дочь моя, нельзя спрятать огонь под покрывалом. Он либо потухнет,
либо подожжет все вокруг. Ты напрасно отмахиваешься от своих снов.