"Вильгельм Вульф. Зодиак и свастика " - читать интересную книгу автора

речи. На Керстене тоже лица не было, но он скоро пришел в себя и спросил,
приехал ли Шелленберг. Сестра Керстена и его секретарь Елизавета занялись
багажом прибывших. Когда они привели себя немного в порядок, Керстен
представил меня Мазуру. Разумеется, не как астролога Гиммлера, а как
"знатока санскрита" - в соответствии с указанием самого Гиммлера. Я был этим
несколько смущен и пытался поправить положение, объяснив, что отнюдь не
считаю себя знатоком, а скорее "студентом, изучающим санскрит".
Тем временем стало совсем темно - в буквальном смысле слова. В
результате утренней бомбежки Ораниенбаума и Берлина электростанции и
подстанции, а также линии электропередач на многих отрезках вышли из строя.
Мы остались без света и радио. И только A-Leitung (прямая телефонная линия)
все еще работала. Никто, однако, не думал о сне.
Мазар первым завел разговор и поделился своими впечатлениями от поездки
из Темпельхофа в Гарцвальд. Он все еще не мог прийти в себя от пережитых
потрясений и ужасных сцен, свидетелем которых стал. Взглянув на Керстена, а
потом на меня, он сказал: "Господа, мы, - под этим "мы" подразумевая
евреев, - мы сполна расквитались с немцами. И не будем пытаться им мстить.
Нацистский режим для Германии обернулся очень скверным капиталовложением".
Керстен мне говорил, что Гиллель Сторх придерживался таких же взглядов.
Но разговор по-настоящему не клеился. Мне было велено помалкивать, а
Керстен нервничал, ожидая звонка из штаба Гиммлера. Шелленберг прислал
записку, сообщив, что приедет во второй половине дня и что хотел бы
посоветоваться со мной по некоторым астрологическим вопросам еще до начала
переговоров. Наконец в два часа ночи 20 апреля Шелленберг приехал в
Гарцвальд. Встреча проходила при свечах. Керстен сразу же отвел Шелленберга
в сторону, показал ему вопросы, которые выносились на обсуждение, и напомнил
о просьбе шведского правительства освободить заключенных по индивидуальному
списку. Шелленберг казался очень утомленным, говорил мало. Он не спал уже
несколько суток. Я ушел к себе, чтобы не мешать их разговору. Позже я узнал
от Шелленберга, что его возмутили требования Керстена. Сам Керстен мне об
этом ничего не рассказывал, но, как я узнал, и рейхсфюрер не соглашался на
более или менее значительные уступки шведам до тех пор, пока не будет
установлена дата его встречи с генералом Эйзенхауэром.
Положение Гиммлера было шатким, а события накатывали, подобно снежной
лавине. Шелленберг убеждал Керстена, как важно в интересах Германии склонить
шведов предоставить немецким войскам свободный проход через их территорию.
Этими выведенными из Норвегии войсками можно было бы укрепить Восточный
фронт. Но вскоре разговор прервался, усталость окончательно сломила
Шелленберга, и он отправился спать.
Утром Шелленберга представили Мазуру. Тот высказал свои требования, и
Шелленберг их принял с некоторыми оговорками. Неожиданно переговоры были
прерваны двумя мощными взрывами. Не все в Гарцвальде знали, что неподалеку
от поместья размешался склад боеприпасов, а при нем рота по обезвреживанию
неразорвавшихся бомб. Надо было видеть лица Керстена и Мазура, когда
раздался первый взрыв! Они-то думали, русские с бою берут поместье. На самом
деле взрывники обезвредили две неразорвавшиеся бомбы. А тем временем с
плацдарма на Одере действительно стал долетать шум канонады.
Шелленберг сказал, что у него нет желания участвовать в празднествах по
случаю дня рождения "бесноватого", вместо этого он предпочел приехать в
Гарцвальд. Позже он намеревался отправиться в штаб-квартиру Гиммлера в