"Вирджиния Вулф. Эссе" - читать интересную книгу автора

описаний она приводит слова заносчивой леди Гревиль, в ее письме нет и
следа обиды, которую пережила когда-то Джейн Остен - дочь приходского
священника. Ее взгляд устремлен точно в цель, и мы достоверно знаем, в
какое место на карте человеческой природы она бьет. Знаем, потому что
Джейн Остен выполняла уговор и не выходила за поставленные пределы.
Никогда, даже в нежном пятнадцатилетнем возрасте, не испытывала она укоров
совести, не притупляла острия своей сатиры состраданием, не замутняла
рисунка слезами восторга. Восторг и сострадание, как бы говорит она,
указывая тростью, кончаются вон там; и граница проведена очень ясно.
Впрочем, она не отрицает существования лун, горных пиков и старинных
замков - по ту сторону. У нее даже есть своя любимая романтическая героиня
- королева шотландцев Мария Стюарт. Ею она восхищается всерьез и от души.
"Это выдающийся характер, обаятельная принцесса, у которой при жизни
только и было друзей что один герцог Норфолк, а в наше время - мистер
Уитакер, миссис Лефрой, миссис Найт да я". Так, несколькими словами, она
точно очертила свое пристрастие и улыбкой подвела ему итог. Забавно
вспомнить, в каких выражениях совсем немного спустя молодые сестры Бронте
в своем северном пасторском доме писали про герцога Веллингтона.
А чопорная девочка росла и сделалась "самой очаровательной, глупенькой
и кокетливой стрекозой и охотницей за женихами", каких случалось в жизни
видеть доброй миссис Митфорд, а заодно и автором романа "Гордость и
предубеждение", который был написан украдкой, под охраной скрипучей двери,
и много лет лежал неопубликованный. Вскоре вслед за тем она, по-видимому,
начала следующий роман, "Уотсоны", но он чем-то ее не удовлетворял и
остался неоконченным. Плохие работы хороших писателей уже потому
заслуживают внимания, что в них отчетливее заметны трудности, с какими
сталкивается автор, и хуже замаскированы методы, которыми он их
преодолевает. Прежде всего по краткости и обнаженности первых глав видно,
что Джейн Остен принадлежит к тем писателям, которые сначала довольно
схематично излагают обстоятельства действия, с тем чтобы потом еще и еще
раз к ним возвращаться, облачать их в плоть и создавать настроение. Какими
способами она бы это сделала - о чем умолчала бы, что добавила, как
исхитрилась, - теперь не скажешь. Но в итоге должно было свершиться чудо:
из скучной четырнадцатилетней хроники семейной жизни опять получилась бы
восхитительная и, на взгляд читателя, такая непринужденная экспозиция к
роману; и никто бы не догадался, через сколько рабочих черновиков
проволокла Джейн Остен свое перо. Тут мы собственными глазами убеждаемся,
что она вовсе не волшебница. Как и другим писателям, ей необходимо создать
обстановку, в которой ее своеобразный гений может приносить плоды.
Происходят заминки, затяжки, но вот наконец все получилось, и теперь
действие свободно течет так, как ей нужно. Эдвардсы едут на бал; мимо
катит карета Томлинсонов; мы читаем, что "Чарльз получил перчатки и с ними
наставление не снимать их весь вечер"; Том Мазгроув с бочонком устриц,
довольный, уединяется в отдаленном углу. Гений писательницы вырвался на
свободу и заработал. И сразу острее становится наше восприятие,
повествование нас захватывает, как способно захватить только то, что
создано ею. А что в нем? Бал в провинциальном городке; движутся несколько
пар, то расходясь, то берясь за руки; немножко пьют, немножко закусывают;
а верх драматизма - в том, что молодому человеку дает свысока острастку
одна барышня и выказывает доброту и участие другая. Ни трагедии, ни