"Шломо Вульф. Эпикруг" - читать интересную книгу автора

ищите. Не обижайтесь, но не можем же мы поселить в нашей съемной квартире
всех, кто нам позвонит... День-два и - вас тут быть не должно. Смотрите
объявления на столбах у Сохнута извоните. Вам будет снять неимоверно трудно:
я впервые встречаю в алие евреев, которые приехали без малейших сбережений,
без багажа, словно в турпоход. Я бы сам этому не поверил, если бы не знал
тебя много лет. Квартировладельцам-израильтянам наплевать на ваши привычки и
принцип жить честно. Они люди без сентиментов. За шекель родную мать из дома
выгонят. Они привыкли сдавать людям с деньгами - хотя бы на полгода вперед.
Но - найдем. Пока же действительно погуляйте. Пусть наши гости уйдут. Они и
вообразить не могут людей, способных так двинуться в чужую страну. И не
простят нам таких друзей. Это здесь - моветон. А мы с ними уже почти как
свои... Не обижайтесь, а учитесь жить. Советский образ порядочного человека
умер даже в Союзе. Здесь же он и не рождался на свет. Послушаетесь меня и вы
будете мне же благодарны. Вы в жестком мире. Человек человеку - волк..."
4.
Ко всеобщему изумлению и облегчению квартира на съем все-таки нашлась.
Так уж устроен мир, что на пике отчаяния и безысходности всегда находится
облегчающий выход. Хотя бы и в виде смерти.
Это была квартира в бывшем оффисе-мисраде. Три комнаты и салон на две
семьи. Плюс крохотная выгородка в коридорчике для плиты и еще меньше
загашник в туалете для душа. С просторного балкона, как и с огромной
крыши-солярия открывался вид на серые нежилые десятки лет бетонные здания с
зияющими окнами без стекол. Хозяин, взяв со своих новых сограждан почти все
их деньги, не потрудился хоть как-то оборудовать свой бывший оффис для
обитания живых людей. Даже в подшефном колхозе, где о горожанах-привлеченных
тоже не очень заботились, даже для заключенных на полах клали матрасы,
набитые соломой, подстилкой оборудовали даже помещения для скота. Но
улыбчивому высокому Ицику было не до таких тонкостей. Он не считал евреев ни
людьми, ни скотом - только источником нежданной наживы. Это же надо - сразу
столько из ничего, из давно заброшенного оффиса заработать! Если этим
постояльцам нужны удобства - тем хуже для них. Шекели есть и у сотен других!
"А где мебель? - спросил было Илья, не поверив своим глазам. - На чем
мы будем спать, есть, сидеть?"
Ицик долго морщился, переваривая вроде бы знакомые английские глаголы,
но сс тщательно расставленными окончаниями, а потом похлопал Илью по плечу:
"Вам нужна мебель? Нет проблем. Через неделю все привезу. Пока не могу.
Машина в ремонте."
Владик и Варя, молодая пара из подселенной семьи, торопливо врывались в
разговор, обращаясь одновременно к обоим собеседникам по-русски с
интонациями, которые Лернеры до сих пор слышали только в антисемитских
анекдотах. Хозяин ушел, повторяя свое "через неделю: холодильник, шкаф, две
кровати, два дивана, два стола, шесть стульев..." - уже на лестничной
клетке. Оставалось только одно утешение - жить как удастся, но не в гостях,
на голове у совершенно уже непереносимых Хмельницких, откровенно презиравших
Илью после его доверия к Репам... Идиот какой-то!
Зато новые сожители оказалась удивительно компанейской, рабочей,
гомельской публикой. Владик тут же достал бутылку дешевой водки "Казачок",
стал разливать ее с той самой совершенно русской торопливостью, что всегда
отвращала Илью от титульной нации. Лернеры уселись на свой спальный мешок и
чемоданы,Варя и Владик с обаятельной, но удивительно странной трехлетней