"Шломо Вульф. Из зимы в лето" - читать интересную книгу автора

погоды в рамках этих рельсов, установленного порядка в чудом во-время
удержанной на рельсах великой северной державе. Положенное число минут и
секунд, и вот они - огни столицы внутри железных кружев неизменного сотню
лет вокзала. Вокруг мокрая толпа и, надо же, многие куда-то с лыжами.
Вязанные шапочки, женский смех, толчея и давка, которой так благополучно
лишены здравомыслящие жители пригородов.
По привокзальной площади идёт высокий человек с дорожной сумкой через
плечо. Всё на нём импортное, хотя отечественное в последнее время ничуть
не хуже. Но у него, у них - всё ещё и импортное впридачу. Всё куплено по
блату, как ни опасно быть нынче в блатной среде, но так уж воспитан
Евгений. Даже на отечественный уникальный туристический маршрут билет у
него куплен по блату. Блат сильнее Совнаркома, шутили отцы-основатели
"Империи зла". Блат сильнее нас, шутили всесильные гэбэшники андроповской
эпохи, смирившиеся с бытовым неистребимым злом. Евгений смотрит на себя со
стороны и самодовольно улыбается. В свои тридцать пять при росте сто
восемьдесят три и весе восемьдесят шесть он сохранил юношескую фигуру и
подвижность. Позади университет, аспирантура, защита кадидатской,
выигранный конкурс на должность завлабораторией Института прикладной
математики. Это для довольно приличного оклада. Хобби же и источник
доходов у него другой. Оно же - входной билет в царство дефицита товаров и
услуг. Как известный в узком кругу фотограф-художник, он востребован для
неких специфических портретов. Особый доход ему приносят тайные сеансы,
когда ему позируют ню дамы света и полусвета. Это же источник не только
смертельного риска, но и бесконечных мук. Ограничив себя рамками железного
порядка, он может только созерцать чужие женские прелести, иногда рискуя
прикоснуться к гладкой коже, чтобы поправить на натуре не туда закинутую
ножку или ручку. Натурщицы, как правило, - жёны кое-кого, хранят имя
своего фотографа в тайне от ревнивого мужа, но не от завистливых подруг.
Евгений не раз был почище Штирлица на грани провала, особенно, когда
очередная юная и прекрасная жена гэбэшного генерала попала на обложку
"Плейбоя". Генерал бил её по всем доступным теперь каждому мужчине в мире
великолепнам белым округлостям до тех пор, пока она не выдала, кто
переправлял негативы в Америку. Всех заложила несчастная красотка, кроме
мужественного своего фотографа с таким медальным тяжёлым лицом, такой
сладкой дичинкой в шалых глазах и таким мужскими морщинами на щеках,
похожими на турнирные шрамы. В тайные фотографы попал выданный первым
безобидный фарцовщик, так и не понявший, за что он мотает такой почётный
срок. В конце концов, он проникся к себе таким уважением, придумал себе
такую неслыханную биографию, что вышел из тюрьмы авторитетом. А
неприступный до того истинный фотограф уже через пару месяцев, когда на
чужой жене "всё зажило, как на собаке", обрёл, наконец, с ней свой
альков... Дамочка оказалась не только профессионально битой, но и
по-чекистски настойчивой. И была вознаграждена! Застоявшаяся, загнанная
вглубь страсть несчастного Жени проявилась таким для неё мощным гейзером,
что юная генеральша готова была стократ стерпеть что угодно от грозного
мужа. А тот, вечно занятый поисками происков, и предположить не мог, на
какой риск способна пойти настоящая женщина ради такого любовника. Та ещё
попалась нам на глаза боевая подруга, да ещё чекиста! Фи, ну как ей не
стыдно! Пока он на незримом фронте, эта... Даже писать о ней как-то
противно... было бы, не будь она так хороша собой... А как там эта наша