"Шломо Вульф. На чужом месте" - читать интересную книгу автора

снимали... Короче, получила в общем-то за дело. Просто уж очень обидно и
противно было, что именно этот подонок меня и наказывал. Не очень-то и
больно было - это же скорее спектакль: он должен был, когда сечгт, вторую
руку в кармане держать... Да и мужик он не сильный, хотя норовил попасть
побольнее, но зато как он меня ла-пал при всех... за что хотел!.. И ребят
моих из-за меня тоже высекли. Один из них, гордый такой, отличник,
вундеркинд, после этого с ума тронулся..." "Не мудрено... А ты?" "Я?..
Пожалуй... тоже немного с тех пор не нормальная. С мужем моим, таким
тактичным и ласковым, жить просто не могла.
Хоть Яшку ищи... Впрочем, наши его всг-таки потом достали, он
теперь..." "А вот этого ты мне не говорила, - испугался Борис. - И никогда
никому не говори."
Розовое солнце внезапно вторглось в их разговор - кто-то шевельнул
дальнюю штору. Оно ярко осветило лицо Майи, ег УлягушачийФ, как говорил
Пацан, рот, тонкие ноздри длинноватого, сейчас как-то странно кривившегося
вправо носа, напряженные зелгные удлингнные глаза, шапку густых светлых
волос. В этом не очень красивом лице был сейчас для Бориса весь мир...
Подошгл официант. Борис заплатил за коньяк и фрукты - остальное было
бесплатно - и поднялся, подавая Майе руку. Она какое-то время не
шевелилась, наклонившись над столом. Потом рывком поднялась, обула снятый
туфель и под руку пошла с Борисом к гардеробу.
Было далеко заполночь. Небо очистилось, ветер стих. Прохожих не было. В
полной тишине властвовал всепроникающий солнечный свет, казалось, со всех
сторон. Сопки за бухтой казались чгрными, а за посглком всг так же пылали
какимто синтетическим коричневым цветом. Дальние горы надели ярко-розовые
шапки.
Они шли в своих плащах вдоль берега. Невидимая вода отделяла глянцевые
голыши от матовых, над которыми резвились мальки. Борис смотрел на фигуру
женщины с поникшими плечами, мешочком с туфлями у самой земли и вдруг
представил ег на берегу не этого, а никогда не виданного им тгплого моря
среди пальм и жаркого солнца вместо этого суррогата. И что сейчас воздух
имеет не пять, а двадцать пять градусов и море не ледяное, а тгплое. И что
на этом благословенном и недостижимом берегу она вся, а не рука только,
принадлежит ему. И принадлежит так, как того хотят они оба...
Майя вдруг обернулась, впервые улыбнулась во весь рот, заглянув ему в
глаза, отбросила мешочек на гальку и, действительно как на южном пляже, в
этой мгртвой арктической тишине, расстегнула и сняла плащ. Они не замечали
ни холода, ни вездесущего света. Она повторяла, закинув голову: "Ты! Ты!
Наконец-то ты!!" Она, наконец, пила не во сне и всг равно не могла
напиться его силой, его смелостью и своей ДОБРОВОЛЬНОЙ болью...Он еще
лежал на плащах, когда она встала нагая и отошла к своей одежде,
отворачиваясь от его восхищенного взгляда на это залитое розовым светом
тгплое тело среди полярного холодного лета...
Свет нагло заливал и ег комнату, где они продолжали праздник своей
свободы в тепле от электропечки почти до поры, когда в нормальных широтах
наступает рассвет. Борис смотрел на разметавшую густые светлые волосы
спящую на спине раскинув руки Майю и не уставал удивляться, одеваясь, что
он, пожилой мусорщик, провгл ночь с такой красивой молодой женщиной.