"Шломо Вульф. Убежище" - читать интересную книгу автора

соломенными крышами. Под шум спора Слава, единственный союзник Феликса,
испуганно скользнул с телеги и растерянно протирал мокрым носовым платком
очки.
Водолазов был старше нас всех, на него и взглянуть-то косо было
страшновато. Он поступил в наш престижный вуз вне конкурса, как целинник, по
путевке ЦК комсомола. Говорят, что на целине он один забил ломом насмерть
четверых ссыльных чеченцев, напавших при нем на продавщицу, чтобы отнять
выручку. За этот подвиг у него была даже какая-то медаль. Что ему изнеженный
Феликс и перепуганный насмерть Слава? Тем более, что все понимают правоту
Водолазова. Картошки, сбором которой мы зарабатываем на свое пропитание, нет
- она утонула в грязи среди откуда-то всплывших в этих чухонских болотах
камней. Дима забирает выделенные отряду деньги, чтобы поить бригадира, а тот
подписывает липовые наряды.
Поэтому только мы, девчонки, подняли визг, когда Дима Водолазов стал
бить Феликса Дашковского. Но "одесситу", оказывается, наша помощь была и не
нужна. Два-три коротких рывка, и громадный Дима оказался где-то среди
объедков на полу, под скамейками, откуда жалко просил пощадить его руку...
***
И вот уже иная декорация в том же акте - чистая скользкая тропа,
поросшая мокрой травой и усыпанная золотистыми сосновыми иглами. Мы идем
вдвоем с победителем и несем трофей -- чан с подозртельного вида мясом. На
нас висят мокрыми попонами уже бесполезные под непрерывным дождем наши
городские плащи.
"Давай передохнем, Таня. Господи, какая же ты мокрая. У тебя капли
висят на носу и бровях. Они тебе идут." "Мне идет капля на носу?" "Тебе еще
больше пойдут капли на твоем теле..." "Феликс, мы едва знакомы, а ты о...
теле. С ума сошел?" "Нет. Неужели ты не заметила, как я на тебя смотрю все
эти годы, даже на лекциях?" "Ну и что? Я фигуристая, на меня все смотрят от
нечего делать. Это не повод так фамильярно со мной говорить, - пыталась я
себя разозлить. -- Я не думаю, что ты со своей Эллочкой с первого же
разговора начал о каплях на теле." "Да какая она моя! Так, наши отцы вместе
служили когда-то. Вот и дружим семьями. С ней у меня ничего серьезного." "А
о каплях на теле? - не слезала я с взволновавшей меня фразы. - Это что,
серьезные намерения? Сказал бы для начала хотя бы, что ко мне неравнодушен,
если слабо сказать, что ты меня любишь." "А ты бы хотела именно признания?"
"Конечно. То, что ты сказал звучит иначе. Ты сам знаешь как." "Что я тебя...
хочу? А что в этом противоестественного." "Люблю подразумевает хочу. Но не
наоборот."
Он стал меня тут же на тропинке целовать. Меня достаточно до этого
целовали, я вообще была уже далеко не девочка из седьмого "а", которая
впервые прочитала в ужасе "Милого друга", но так меня ласкали впервые. В
этом было что-то ненаше, но много лучше нашего... Скорее всего, кто-то из
обычных русских парней умел целоваться и лучше, но я давно была тайно
влюблена в этого "одессита", а потому меня так интриговала именно еврейская
любовь. И я просто настроилась на то, что сейчас начнется нечто необычное.
***
Я не могла, да и не хотела это объяснить Тамарке, единственной подруге,
когда вернулась из колхоза, переоделась в человеческое и после первой же
лекции была демонстративно, перед всеми, выведена под руку Феликсом из
аудитории. Я только радовалась испепеляющим взглядам девушек из его компании