"Шломо Вульф. Убежище" - читать интересную книгу автора

исхитрилась побывать за время моего "еврейства", облагороженного крутым
никайоном. Только в Израиле цыган почему-то нет и в помине. Не только общины
цыганской -- ни одного! Интересно, правда? С чего бы это, а, евреи?.. А там
цыганки приставали ко всем с профессиональной настойчивостью. Эта сначала
присела на корточки напротив нас, щелкнула колодой карт, а потом как-то
естественно уселась на песок, легко и уютно, как в кресло. Человек так
сидеть не может, подумалось мне.
"А вот, молодые-интересные, - запела она, - я вам погадаю, что было,
что будет, что на сердце, кто кого любит, кто кого обманет и на чем сердце
успокоится..." "Шли бы вы, тетя, к другим, - проворчал Феликс, неохотно
снимая ладонь с моей талии и брезгливо глядя на засаленные карты сквозь
дымчатые очки с безошибочной мощью своего высокомерно-усталого и неизменно
брезгливого выражения несимметричного семитского лица. -- Словно мы сами не
знаем, кто из нас кого любит. Вас, во всяком случае, тут не любят..."
"Не скажи, Феликс, - вдруг сказала она. И как это они читают имена
совершенно незнакомых людей? -- Вот как раз ты тут с нелюбимой девушкой,
которая тебя очень любит. Верно, Таня?" Я заглянула при этих словах в ее
темно-коричневые, сморгнувшие словно в ожидании оскорбления или удара глаза
и как-то сразу ей поверила. Я словно отразилась в ее зрачках с моими
наивными планами и надеждами на этого неприступного парня. Это был даже не
рентгеновкий взгляд -- эка невидаль разглядеть у кого-то желчный пузырь! Это
было нечто неестественное на данном этапе нашего мировоззрения - чтение моих
мыслей. В принципе, не надо было быть такой уж ведьмой, чтобы и без мистики
оценить ситуацию. Достаточно было взглянуть на богатый наряд Феликса,
аккуратно сложенный на песке, всю эту мало кому доступную в шестидесятные
годы замшу и вельвет, и сравнить с моими нехитрыми снастями для ловли
золотой рыбки -- открытым неновым купальником, моей аристократической, как
льстил мне Феликс, прозрачной в едва заметных голубых прожилках кожей,
действительно красивыми длинными ногами и стандартно голубыми для
представителя титульной нации глазами под челкой соответствующего цвета
волос.
"Будем гадать? -- не сводя с меня пристального взгляда сказала она. -
Пожалеешь, Феликс, если я дальше пойду." "Сколько?" -- брезгливо спросил мой
кумир, изящно склоняясь над одеждой за кошельком и торопливо почесывая
крест-накрест оба уха. "Когда лежишь с такой красавицей, то деньги -- дело
десятое. Готовь зелененькую, умница моя..." Она смотрела только мне в глаза,
смело и властно приглашая на парапсихологический диалог.
Прихлопнула смуглой узкой ладонью, словно кузнечика, трешку, брошенную
на песок, сунула куда-то под шарф на поясе и приготовилась к действу.
Только кому это нужно? - хотелось мне ей сказать. Я и сама знала, с кем
имею дело. Не позорься, психолог высокого класса. К чему вся эта клоунада с
грязными картами? Там и тогда я еще верила, что талант должен быть оценен по
достоинству. Поэтому испытывала стыд и боль, словно это не она, а я сама,
зная себе истинную цену, брожу здесь, среди зябких загорающих в поисках
мелкого заработка, обрекая себя на открытое подозрение и насмешку. Эта
уважаемая в своем кругу пожилая женщина, естественно, давно жила не в
таборе, а в каком-нибудь цыганском колхозе. Кто-то там промышлял
выращиванием и продажей цветов, кто-то торговал низкопробной косметикой на
фоне вечного дефицита, а для нее сам смысл всей жизни так и остался в вечном
национальном искусстве гадания, когда вот такая засаленная карта -- только