"Шломо Вульф. Убежище" - читать интересную книгу автора

лице сейчас творилось нечто ужасное. Если учесть, что мои довольно наивные
голубые глаза от злости всегда вдруг становятся яркосиними и сверкают, то не
удивительно что на меня оглядывались даже равнодушные ко всему на свете
ленинградские прохожие.
Потом вдруг настала удивительная легкость, как на улице после дантиста
с кровавой ваткой во рту на месте удаленного со страшной болью зуба. Но я
ошиблась. Ничего тогда не кончилось. Тут-то он и пришел ко мне домой.
Разодетый, с цветами, с конфетами, виноватый и пришибленный. Я его очень
любила, а потому и не вникала в тщательно подготовленное вранье. Простила и
все. Снова начались наши удивительные ночи, а потом уже весенние прогулки,
катание на лодке на Кировских островах, наконец море и Севастополь. И
яйла...
***
Вот где были декорации! Ни в одном театре таких нет...
Не зря именно там, на самой вершине крымского кряжа и был пик нашей
любви. Мы остановились на несколько дней у друзей Арнольдыча в Орлином и
ходили с утра в походы то в Ласпи, а потом пошли вверх по ущелью с горным
ручьем, водопадами и ледяными родниковыми ванночками все выше и выше,
останавливась на каждой поляне, чтобы любить друг друга то на серых гладких
скалах, то на сосновых иголках, то на прошлогодних листьях. Я карабкалась по
камням или шла по лесу в одних брюках, обмирая от того, как он восхищается
моей грудью, и без конца сгорала от желания очередной близости. В то время
можно было так развлекаться -- в запретной зоне не было туристов, а местные
жители тут бывали крайне редко вне сезона сбора грибов и ягод. Не было тогда
тут ни насильников, ни просто хулиганов. На яйле -- вершине чуть не
километровой высоты горного кряжа над Южным берегом, мы развели костер,
запустили магнитофон и устроили древнюю оргию, вовсе освободившись от
одежды. Ласточки до поздних сумерек носились со свистом над
умопомрачительным обрывом, под которым двигались с взаправдишним ревом
игрушечные машины размером с муравья, а мы все танцевали вокруг костра,
чтобы снова упасть на мягкую душистую полынь и радовать друг друга
изобретениями новых способов удовольствия. Ради всего этого стоило стерпеть
и неизвестную мне Диночку, которая больше так и не всплывала, и, судя по
всему, тоже отвернутую Эллочку. В конце концов, не они же были с ним на
яйле!..
Но после моего побега из Севастополя он уже не приходил. И, как поется
в романсах, угли любви подернулись пеплом разлуки...

*** *** ***
Декорацией к следующей сцене можете считать пронизанный сухой морозной
пылью с запахом золы оледенелый почти бесснежный город, залитый каким-то
демонстративно холодным и неестественно ярким солнечным светом. Допотопный
дребезжащий трамвай со слепыми окнами, частично заделанными фанерой,
частично заиндевелыми, серые с белым сопки, застроенные обитыми черной толью
домиками со скользкими черными тропками между ними, посыпанными золой.
Именно таким я увидела мое долгожданное убежище. Ничего менее похожего на
кокетливый теплый нарядный и чистый белый город Севастополь с его огоньками
навесу невозможно было и придумать. Никакого следа теплого моря, сибирского
гостеприимства или долгожданной простоты. Напротив, все три хозяйки, к
которым я добиралась по скользким тропкам на склонах сопок по объявлениям о