"Пэлем Грэнвил Вудхауз. Собрание сочинений Том 5. Дживс и Вустер" - читать интересную книгу автора

во всем Уэст-Энде[33] не найти другого мужчины, который бы так живо
откликался на женские страдания. Будь я поближе, я бы безо всякого погладил
ее по голове. Но, несмотря на доброе сердце, у Вустеров довольно земного
здравого смысла, и я очень скоро сообразил, что в этой истории есть свои
плюсы.
- Ужасно, - сказал я, - сердце кровью обливается Верно, Дживс?
- Безусловно, сэр.
- Да, черт возьми, оно просто истекает кровью, и ничего тут не скажешь,
можно только выразить надежду, что великий целитель Время залечит рану. И
поскольку в сложившихся обстоятельствах блокнот вам, конечно, больше не
нужен, может быть, вы вернете его мне?
- Что?
- Я сказал, что, поскольку ваш предполагаемый союз с Пинкером распался,
вы, естественно, не пожелаете хранить среди своих вещей блокнот Гасси...
- Ах, не морочьте мне сейчас голову вашими дурацкими блокнотами.
- Ну конечно, конечно, у меня и в мыслях не было. Просто я хотел
сказать, что, если когда-нибудь у вас найдется время... выдастся лишняя
минута... вы не сочтете за труд...
- Ладно. Но сейчас я не могу отдать его вам. Блокнота здесь нет.
- Нет?
- Нет. Я положила его... Что это?
Она остановилась на самом интересном месте, потому что все мы вдруг
услышали стук. Стук доносился со стороны балкона.
Должен упомянуть, что в комнате Стиффи, кроме кровати под балдахином,
ценных картин, обитых богатой тканью мягких кресел и прочей дорогой мебели,
которых совершенно не заслуживала эта наглая девчонка, кусавшая руку,
которая кормила ее, устроив в своей квартире в ее честь обед, а теперь
испытывала по ее милости жуткое отчаяние и тревогу, так вот, в этой комнате
был еще и балкон. Стучали в балконную дверь, из чего можно было заключить,
что за ней кто-то стоял.
Бартоломью мгновенно понял это, потому что с необыкновенным проворством
подскочил к балконной двери и стал выгрызаться наружу. До сих пор пес вел
себя в высшей степени сдержанно, казалось, он готов сидеть и гипнотизировать
вас взглядом вечно, а тут вдруг оказалось, что это хулиган и сквернослов.
Наблюдая, как он бесчинствует, грызя дверь и исходя площадной бранью, я
благодарил Бога, что мне удалось так быстро вскочить на комод. Дикий,
кровожадный зверь - вот кем оказался этот Бартоломью Бинг. Конечно, не нам,
смертным, осуждать замыслы мудрого Провидения, но черт меня возьми, не
понимаю я, зачем собаке не слишком большого размера оно дало челюсти и зубы
крокодила. Впрочем, что толку удивляться, теперь все равно ничего не
изменишь.
Стиффи от неожиданности замерла, что вполне естественно, когда девушка
слышит стук в балконную дверь, но через минуту опомнилась и пошла узнать,
что все это значит. С комода, где я сидел, мне было ничего не углядеть, но
туалетный столик был явно расположен более удачно. Вот она откинула
занавеску и вдруг прижала руку к груди, как актриса на сцене, с ее губ
сорвался громкий крик, я услышал его, несмотря на оглушительный лай и хрип
вконец осатаневшего терьера.
- Гарольд! - воскликнула она, и, следуя простейшей логике, я заключил,
что на балконе стоит мой старый добрый друг Раззява Пинкер, ныне священник.