"Пэлем Грэнвил Вудхауз. Собрание сочинений Том 5. Дживс и Вустер" - читать интересную книгу автора

- Несомненно, сэр. Но у меня нет плаща.
- Тогда я советую вам обдумать, как заменить его простыней. А если вы
сомневаетесь, что простыня сослужит службу не хуже плаща, могу рассказать,
что как раз перед тем, как вы вошли в комнату, я испытал ее на Споде с
отличным результатом. Он никак не мог из-под нее выпутаться.
- В самом деле, сэр?
- Можете не сомневаться, Дживс. Лучшего оружия, чем простыня, и желать
не приходится. На кровати есть простыни.
- Да, сэр. На кровати.
Молчание... Я не люблю обижать людей, но если это не nolle prosequi,
значит, мне непонятен смысл этой процедуры. Замкнутое хмурое лицо Дживса
подтверждало, что я не ошибся, и я решил сыграть на его гордости, как Гасси
во время наших переговоров относительно Спода пытался сыграть на моей.
- Дживс, вы боитесь крошечную плюгавую собачонку?
Он почтительно поправил меня, выразив мнение, что животное, о котором
идет речь, вовсе не крошечная плюгавая собачонка, а собака средней величины
с прекрасно развитой мускулатурой. Он особенно советовал мне обратить
внимание на челюсти и зубы Бартоломью. Я принялся уговаривать его:
- Вот увидите, Дживс, если вы неожиданно прыгнете, его зубы не вонзятся
в тело. Вы можете подскочить к кровати, сорвать простыню и замотать в нее
пса, он и не сообразит, что случилось, а мы окажемся на свободе.
- Да, сэр.
- Ну так что, будете прыгать?
- Нет, сэр.
Наступило довольно тягостное молчание. Пес Бартоломью все так же не
мигая смотрел на меня, и опять я заметил на его морде
высокомерно-добродетельное ханжеское выражение, которое мне еще больше не
понравилось. Кому приятно сидеть на комоде, куда вас загнал скотчтерьер, но
мне казалось, что в таком случае животное должно хотя бы проявить понимание
и не сыпать соль на раны, не спрашивать взглядом: "Ну что, спасли тебя?"
Я решил прогнать с его морды это выражение. В шандале, стоящем возле
меня, был огарок свечи, я вынул его и бросил в мерзкую тварь. Бартоломью с
жадностью сожрал свечу, через минуту его вырвало, и он, дав мне короткую
передышку, как ни в чем не бывало снова уставился на меня. Тут дверь
открылась, и в комнату вошла Стиффи. А я-то ждал ее часа через два, не
раньше.
Мне сразу бросилось в глаза, что ее обычной жизнерадостности как не
бывало. Ведь Стиффи минуты не посидит на месте, вечно куда-то несется -
молодые силы играют, так, кажется, говорят, но сейчас она двигалась
медленно, нога за ногу, как бурлаки на Волге. Она равнодушно посмотрела на
нас, бросила: "Привет, Берти. Привет, Дживс", - и, казалось, забыла о нас.
Приблизилась к туалетному столику, сняла шляпку и, опустившись на стул,
мрачно посмотрела на себя в зеркало. Видно, ее душа была как проколотая
шина, из которой вышел воздух, и я понял, что, если не заговорю, она тоже не
заговорит, а молчать сейчас и вовсе неловко. Поэтому я сказал:
- Привет, Стиффи.
- Привет.
- Приятный вечер. Вашего пса только что вырвало на ковер.
Это, конечно, была прелюдия к главной теме, которую я и начал
развивать.