"Пелем Г.Вудхаус. Псмит-журналист" - читать интересную книгу авторанедвусмысленно дающие им от ворот поворот, были отправлены только вчера. Но
как бы они ни извивались, на нас это не подействует. Помилования не будет! Майк расхохотался. - Ну и заварушка! - сказал он. - Я чертовски рад, что это не моя газета. Вам, двум свихнутым, повезло, что владелец в Европе. Псмит посмотрел на него со страдальческим удивлением. - Не понимаю вас, товарищ Джексон. Вы намекаете, что мы действуем не в интересах владельца? Когда он увидит, как вырос тираж под нашим благодетельным руководством газетой, он огласит свою гостиницу веселым пеньем. Его сияющая улыбка станет присловием в Карлсбаде. Ее будут показывать туристам как местную достопримечательность. И терзать его будут лишь сомнения, положить ли деньги в банк или хранить их в ванне и купаться в них. Нам предстоят великие дела, товарищ Джексон. Погодите, пока не увидите наш первый номер. - Ну а редактор? Наверное, после первого номера он примчится сюда, брызжа пеной. - У товарища Виндзора я выяснил, что с этой стороны нам нечего будет опасаться. Товарищу Уилберфлоссу (его фамилия Уилберфлосс) по счастливейшему стечению обстоятельств прописан строжайший отдых. Добрейший лекарь, прекрасно понимая, какой страшнейшей нагрузкой было чтение "Уютных минуток" в их былой форме, потребовал категорически, чтобы до возвращения он был лишен доступа к газете. - А что вы будете делать, когда он вернется? - К тому времени, без сомнения, газета обретет такое цветущее состояние, что он признает глубокую ошибочность своих методов и примет наши. мы как будто заблудились. В упоении этой беседы по душам наши стопы направились куда-то не туда. Бог весть, где мы теперь, но скажу одно: жить здесь мне не хотелось бы. - Вон там за фонарем вроде бы табличка. - Свернем же туда. А! Улица Приятная? Сдается мне, что гений, измысливший это название, обладал кое-какими зачатками юмора. Они, бесспорно, оказались в весьма мерзком месте. Нью-йоркские трущобы обладают собственной неповторимостью. Они уникальны. Высота домов и узость улиц как бы сгущают их неприятные особенности. Все запахи и шумы - очень многочисленные и разнообразные - стиснуты в своего рода каньоне, что заметно их усиливает. Развешанное по пожарным лестницам грязное белье усугубляет впечатление. Нигде в городе недостаток пространства не ощущается столь ясно. Нью-Йорк - остров, и ему некуда расширяться. Это обитель сардинок в человеческом облике. Скученность в беднейших районах невероятна. Псмит с Майком лавировали между компаниями оборванных ребятишек, кишевших на мостовой. Казалось, их тут тысячи и тысячи. - Бедняги, - сказал Майк. - Как, наверное, жутко жить в такой дыре! Псмит промолчал. Он, казалось, погрузился в размышления. Взгляд его блуждал по грязным зданиям справа и слева. С мостовой можно было заглянуть в темные жалкие комнаты нижних этажей, в самые лучшие комнаты трущобных домов. Они выходили на улицу и, следовательно, получали немножко света и воздуха. Мысль о том, какими должны быть задние комнаты, парализовала воображение полностью. - Интересно бы знать, - сказал Псмит, - кому принадлежат эти дома? |
|
|