"Йэн Уотсон. В Верхнем меловом периоде с "Летним пламенем"" - читать интересную книгу автора

- Сейчас я пишу продолжение под заглавием "Летнее пламя", В этих двух
словах...
Поезд дернулся и пришел в движение. Прополз старым прокопченным
кирпичным туннелем под Мур-стрит Рингуэй, секунд на десять выкатился под
ливень и тут же нырнул в туннель времени - в сплошную кипящую грозовую тучу
внутри энергетической арки, перекрывающей оба пути. И вынырнул под солнце
мелового периода, в ландшафт без следа человеческой деятельности. Ни
суетливых мегаполисов, ни заводов и автостоянок, ни каналов и свалок, и
никаких развалин викторианских мануфактур, ставших ныне убежищами
гангстеров.
Анита глубоко вздохнула, будто ощутив, что за оконным стеклом и за
мерцающей дымкой поля Свенсона простираются несчетные кубические мили
незапыленного и незагазованного воздуха.
- Здесь все такое чистое, правда, Анита?
- Чистое?..
Она словно бы взъерошилась и уставилась на меня пристально,
оценивающе. А нет ли в словах случайного попутчика намека на расовую
чистоту? И какой может быть разговор о чистоте в стране, где все так или
иначе полукровки? Только полукровки с белой кожей, в том-то и фокус...
- Воздух там, снаружи, должен казаться сладким... Она хмыкнула,
словно подобная мысль городской девчонке и в голову прийти не могла. Я
решил, что, вырвавшись из туннеля, она попросту облегченно перевела дух.
Может, она задержала дыхание, когда поезд проезжал арку Свенсона -
благополучно, как всегда, обыденно, как всегда. Но почему она так
напряглась? В первый раз едет сквозь прошлое? И тем не менее предпочла
сесть с незнакомым англосаксом. Почему со мной, а не с кем-либо из
собратьев-азиатов? Господи, но разве она обязана быть знакомой хоть с одним
из них?.. А если мое отношение к ней - тоже расизм, покровительственный
расизм: полюбуйтесь, мол, какой я терпимый, каков либеральный...
Чтобы отвлечь Аниту, да и себя, я показал за окно:
- Посмотрите-ка, гадрозавр!..
Природа мелового периода мало чем отличалась от современной Британии,
разве что тем, что ее было чересчур много, - все было "природа" и ничего,
кроме природы. В меловом периоде уже появились цветы и привычные нам
деревья - сосны, дубы, тополя. Но попадались и более экзотические -
магнолии, фиговые и тюльпанные деревья. У маленького озерца паслись,
пощипывая листики и стебли, долговязые динозавры с утиными клювами. Их
головы венчали нелепые гребни, похожие на флюгеры. Рядом порхали какие-то
пернатые птицы, а высоко в небе парил одинокий птерозавр, демон со
средневековых фресок. Вот и все отличия, других не нашлось.
Бизнесмены выглянули в окна на одно мгновение и вновь зарылись в свои
бумажки. Для них птерозавр был не более чем большой летучей мышью, а
гадрозавры - чем-то вроде сумасбродных коров, обряженных в крокодилову
кожу. Не будь Аниты, я бы, наверное, впал в меланхолию и тоже не удостоил
их внимания.
- Они вымерли, - сообщил я ей. - Потерпели фиаско, и их заменили иные
звери...
Поезд мчался вперед, рельсы под колесами пели. Нас тащил дизельный
локомотив - провести в туннель времени провода под напряжением, чтобы
питать пантограф электровоза, оказалось технически невозможно. Туннель