"Эйлет Уолдман. Смерть берет тайм-аут ("Джулиет Эпплбаум" #4)" - читать интересную книгу автора

привлекало меня, и вместе с тем было смешно, что моя закоренелая привычка
совать нос в чужие дела превращается в профессию.
- Правда? Детектив? - спросила Лили.
- Следователь. Пока еще нет лицензии. И у меня неполный рабочий день, -
сказала я.
К моменту, когда Эл предложил мне работу, я потихоньку сходила с ума.
Есть женщины, которые умело и счастливо переживают превращение из
полноценного участника производственного процесса в маму-домоседку. Я
встречала таких в парке. Они делятся методами лепки из пластилина и
выращивают на заднем дворе натуральные продукты для детского питания. Меня
проще заставить съесть пластилин, чем что-то из него вылепить. И если
честно, я не помню, когда в последний раз подавала на стол овощи, вынимая их
не из морозилки, если не считать соленых огурцов. Не поймите меня превратно.
Я безумно люблю своих малышей, и это иногда меня пугает. Я люблю их чумазые
мордашки и маленькие пальчики на ногах. Я люблю их до глупости забавные и
пронзительно верные замечания, люблю, как они запутывают ручонки у меня в
волосах, когда я ложусь с ними вздремнуть. Но перспектива проводить с ними
целый день наполняет меня ужасом. Развлекать двух человек, суммированное
внимание которых длится три минуты, в течение четырнадцатичасового дня -
задача, по сравнению с которой сизифов труд кажется детской игрой в шарики.
Полдня я жаждала нанять няню и отправить свою скучающую, неудовлетворенную,
быстро расширяющуюся задницу заниматься снова работой юриста. А вторую
половину дня я убеждала себя, что есть смысл находиться с детьми день за
днем, час за часом, забирая их от друзей на уроки фортепьяно, перестирывая
бесконечные горы маленьких вещей и из последних сил цепляясь за рассудок.
Мне показалось, что предложение Эла делает возможным и быть с детьми, и
выполнять работу, которая не подразумевает контактов с малышами и грязным
домом.
Сначала меня жестоко лишили иллюзий о том, что работа на полдня - это
пустячное дело, пока дети находятся в школе. Мне никак не удавалось
поработать больше, чем сорок пять минут в день. После того как я отвозила
Руби и Исаака в две разные школы и выполняла все, без чего нашей семье
существовать совершенно невозможно, у меня оставалось достаточно времени,
чтобы сделать два телефонных звонка или написать половину письма, и я должна
была уже вновь ехать их забирать. До сих пор Эл был необыкновенно терпелив к
моему вопиющему отсутствию, хотя и называл меня своим партнером-невидимкой.
Лили сощурила глаза и наклонилась вперед:
- Какую работу ты делаешь?
- В основном по защите обвиняемых, - сказала я. - Адвокаты нанимают нас
расследовать их дела. Фотографировать места преступления, находить
свидетелей - такого рода задачи. Еще мы выполняли работу по смягчению
смертной казни.
- Как это? - перебила Стэйси. - Как ты смягчишь газовую камеру?
- Мы ищем все, что может помочь адвокату убедить суд, что казнь
подзащитного будет несправедлива. Например, что в детстве с ним плохо
обращались или что он очень хорошо относился к своей бабушке. В таком роде.
Лили встала и схватила меня за руку. Ее лицо пылало, на верхней губе
выступили капельки пота.
- Мне нужно с тобой поговорить, - тихо сказала она.
- Ну ладно, - ответила я, ошеломленная ее горячностью.