"Ивлин Во. Испытание Гилберта Пинфолда" - читать интересную книгу автора

племянницы Реджиналда Грейвз-Аптона. Миссис Пинфолд, которую тоже взяли
посмотреть, сказала, что это смахивает на самодельный радиоприемник. Сундук
и другие апологеты Ящика утверждали, что тот обладает диагностическим и
лечебным свойствами. Какая-либо частица заболевшего человека или животного -
волос, а лучше капля крови - помещается перед Ящиком и оператор, настроив
его на "жизненные волны", определяет природу заболевания и предписывает
лечение.
Мистер Пинфолд разделял скептицизм молодых Грейвз-Аптонов. Миссис
Пинфолд отчасти верила в Ящик, поскольку его действию подвергли, ничего ей
не сказав, леди Фодл-Аптон на предмет крапивницы, и сразу наступило
облегчение.
- Это просто внушение, - сказала младшая миссис Грейвз-Антон.
- Откуда внушение, если она ничего не знала, - сказал мистер Пинфолд.
- Да нет, просто правильно настраиваются Жизненные Волны, - сказала
миссис Пинфолд.
- Крайне опасное оружие в преступных руках, - сказал мистер Пинфолд.
- Да нет, самое интересное, что он неспособен нанести вред. Он просто
передает жизненные силы. Фанни Грейвз испытала его на своем спаниеле против
глистов, так они выросли как не знаю что, столько они приняли Жизненной
Силы. Стали как змеи, говорит Фанни.
- Мне удобнее думать, что этот ящик волшебный, - сказал мистер Пинфолд
жене, когда они остались вдвоем. - Согласись, что я прав.
- Ты правда так думаешь?
- Нет, конечно. Обычная чепуха на постном масле.

Религия Пинфолдов несильно, но ощутимо разводила их с этими соседями,
чья жизнь в основном вертелась вокруг их приходских церквей. Пинфолды были
католиками - миссис Пинфолд с младых ногтей, мистер Пинфолд созрел
постепенно. Его спокойное приятие вероисповедных запросов не было
"обращением", за которым стоит резкий духовный слом, в лоно церкви он был
принят сложившимся человеком, и это в то самое время, когда английские
гуманитарии в большинстве своем свихнулись на коммунизме. Мистер Пинфолд, не
в пример им, устоял. За ним, впрочем, признавали скорее фанатизм, нежели
благочестие. По самой своей сути, его профессия заведомо осуждалась
духовенством как, в лучшем случае, легкомысленная, а то и просто
безнравственная. Жил он, подхватывала узколобая мораль, в свое удовольствие,
речи вел неосторожные. В то время, как пастыри его церкви побуждали народ
выйти из катакомб на форум, оказать свое влияние на народовластную политику
и полагать служение Господу, скорее, совокупным, нежели частным деянием,
мистер Пинфолд только глубже зарывался в скалу. Будучи в отъезде, он
отлынивал от обедни; дома держался в стороне от всевозможных организаций,
воспрявших на призывы иерархов искупить наше грешное время.
Впрочем, друзьями мистер Пинфолд не был обижен, и он дорожил ими. Эти
люди состарились вместе с ним, в двадцатые и тридцатые годы они все были
неразлучны, в рассеянные же сороковые и пятидесятые общались совсем мало:
мужчины - в клубе Беллами, женщины - в полудюжине тесных, симпатичных
домишек Вестминстера и Белгрейвии, куда из более счастливых времен
перекатился уголек гостеприимства.
Поздние годы не доставили ему новых друзей. Порою ему казалось, что
среди старых он замечает признаки охлаждения. Получалось, что первым о