"Виталий Владимиров. Северный ветер с юга (Повесть)" - читать интересную книгу автораприходить в диспансер и дежурить в палате номер четыре - палате самых
тяжело больных? А ведь после дежурства она возвращается домой, к семье, к мужу и детям... Нет, они необыкновенные люди. Следующий. Гальштейн. Видно, как он взволнован, все время поправляет очки, суе- тится, если можно так сказать про лежащего человека, улыбается непрерыв- но. Главный тоже расплылся в улыбке. - Здравствуйте, Эдуард Яковлевич! - Здравствуйте, доктор Ефим Григорьевич! Как ваше самочувствие? Вы на что-нибудь жалуетесь? - Будто вы не знаете, на что и куда я могу жаловаться? Это товарищ Сажин может жаловаться, а я... Главный махнул рукой. И главный и Гальштейн смотрят друг на друга со- чувственно, улыбаются грустно и по-доброму. Потом главный озабоченно глядит на Гальштейна. - Что у вас с ухом, Эдуард Яковлевич? Зачем вы его затыкаете ватой? Болит? Давно? Почему раньше не сказали? Может быть, вам назначить физио- терапию? Или хотите, покажем вас специалисту? К нам приходит консульти- ровать отоляринголог, очень порядочный человек и высококвалифицирован- ный. - Ой, сколько беспокойства я вам доставил, Ефим Григорьевич, ничего, положительно ничего не надо. И людей беспокоить не надо. Это я по при- вычке затыкаю. На всякий случай, знаете так, вдруг надует... Я не знал, почему заболел Гальштейн - он застеснялся, когда его об алистов, но потом сказал мне, отведя в сторону, шепотом: "Вы, Валерий, себе не представляете, какая это была драма в нашей семье, все будто взбесились, столько было крику, а уж валерьянки выпили рублей на пять, не меньше, хотя, казалось, что тут такого - заболел и заболел, дядя Миша тоже болел и ничего. Так на бедного дядю Мишу и спустили всех собак - это он со мной много в детстве игрался и доигрался, заразил ребенка, то есть меня, представляете? Я бы вам сказал, почему я заболел, вы симпа- тичный, но зачем вам мои заботы? Или вам не хватает своих, тогда так и скажите..." В нашей палате обход закончен. Я смотрел, как мои соратники по борьбе с туберкулезом поднимаются с постелей, все, кроме Титова и меня, как одеваются и готовятся идти на прогулку, и думал о том, что всех нас мож- но разделить на две группы: одни заболели потому, что ослаб организм, как у сломавшего ребра Титова, у зека Лехи Шатаева, у голодного студента Степана Груздева, у независимого художника Егора Болотникова, другие пе- ренесли какое-то сильное потрясение, или стресс - тогда только входившее в моду новое слово. К таким я бы отнес Сажина, Гальштейна и... себя. У девяноста с чем-то процентов людей спят в лимфатических узлах палочки Коха и просыпаются они, разбуженные жаром простуды или крахом судьбы, надежд и иллюзий... Образ разбитых иллюзий?.. Какой.. Разбитые розовые очки?.. Нет, это наивно, стерто, это - штамп, общее место... Мир - раз- битое зеркало и осколки в крови... Надо запомнить... надо... надо... Я встал. Надо позвонить Гашетникову, чтобы подготовили письмо на имя главвра- |
|
|