"Виталий Владимиров. Свое время" - читать интересную книгу автора

на, эта всенародная беда, обнажила до корней человеческую душу - трус
бежал в санчасть, а друг шел на смерть за товарищем. Какими же должны
стать люди после Победы? Неужели после такой крови, после атомной бомбы
они не поняли, что жизнь - самое дорогое на свете чудо и прожить ее надо
по законам добра и терпимости? Ни Иван Алексеевич, ни Елизавета Афа-
насьевна ни разу не навестили меня в больнице, хотя в почти образцовом
дачном хозяйстве у тестя на крыльце жил паук, которого он не вымел, а,
наоборот, подкармливал пойманными мухами, а Елизавета Афанасьевна -
детский врач по профессии - уговаривала Тамару бросить больного мужа.
Или я несправедлив к этим достаточно хлебнувшим горя в своей жизни лю-
дям?

Глава девятая

--===Свое время===--

Глава девятая

... Изогнутое лицо Тамары в блестящем цилиндре ведерного самовара, который она
пыталась поднять, ее вой от безумной боли... Серая спина Бондаря, за которой я
спешу, спотыкаясь, раздвигая ветви вишен... Большой, розовый, полусонный,
полупьяный хозяин "Москвича", худая, как половая щетка, его жена, визгливо
ноющая в дверях - не пущу!.. Тесть, стоящий, как в резной раме, на крыльце как
раз под паучьей сетью... Долгий путь в "Москвиче", упирающемся светом фар то в
разъезженную дорогу, то в пустую темноту неба... Добродушный голос большого,
розового водителя - ты мне в машине не рожай, потерпи, голубушка... Безлюдные
улицы города Железнодорожный - волком вой, не у кого спросить, где роддом...
Невозмутимая полнолицая медсестра в приемном покое, равнодушно заполняющая
карточку под стоны Та мары...
Это - не мой сценарий.
Это - жизнь и крутой водоворот в мирном с виду ее течении. Только что
мы сидели за праздничным столом, вели неторопливую беседу - и вдруг об-
вал, оползень...
На следующий день электричкой и автобусом я добрался до роддома, дер-
жа в руках сетку с яблоками и бутылками сока. Уже другая дежурная, осве-
домившись, когда поступила Тамара, поводила пальцем по списку, вспыхнула
улыбкой:
- Поздравляю, Истомин, сын у вас, три восемьсот, сорок девять санти-
метров.
Я настолько был потрясен, что машинально отдал передачу и вышел на
улицу. Неподалеку, на лавочке сидел светловолосый мужчина, нага на ногу.
Он долго смотрел на меня, потом окликнул:
- Чего столбом встал? Садись, закури...
Я благодарно кивнул, сел и затянулся папиросой.
- С кем поздравить? - блондин.
- Сын, - растерянно улыбнулся я.
- Счастливый, - позавидовал блондин. - А у меня девка. Говорил своей,
лучше домой не возвращайся, так нет, назло непарня родила. Прямо не
знаю, что делать... А ты чего сидишь?
- Как сидишь? - не понял я.