"Александр Владимиров. Золотарь его величества " - читать интересную книгу автора

из кисета, привязанного к кушаку, красного стрелецкого кафтана, трубку и
закурил. - Сам же Государь все время проводит то в Немецкой слободе, то в
селе Преображенское. Как из-за границы вернулся, так в Кремль и не заезжал.
Ларсон когда-то в детстве слышал, что Немецкая слобода на Руси
появилась во времена Ивана Грозного. Состояла в основном из пленных
иноземцев, не говоривших по-русски, отчего местные их называли немыми. Ну, а
там название само собой трансформировалось в немцев. В шестнадцатом веке
большинство пленных расселилось по другим городам, а часть осела здесь близь
устья Яузы, на правом ее берегу. И не смотря на все напасти, выстояла, и
дала России много выдающихся умов. Да взять хотя бы того же Лефорта, жаль,
что тот не дожил до восемнадцатого века. В отличие от русских улиц, немецкие
были чистенькими прямыми, застроенными опрятными домами и домиками. Ларсона,
когда он проезжал мимо слободы, вдруг, при виде красной черепичной кровли
жилищ и островерхой кирхи, охватило чувство ностальгии, и ему захотелось
вернуться в родной Таллинн двадцать первого века.
В отличие от русской части Москвы, этот немецкий городок жил своей
непохожей общественной жизнью. Население ее по вечерам собиралось в тавернах
и австериях, где за кружкой вина и пива веселая и шумная, а порой и деловая
беседа, иногда затягивалась до самой ночи.
- В семейных домах, там устраивают вечеринки, - проговорил князь, - с
танцами и музыкой. Молодежь танцует, а старики сидят с трубкой в зубах за
стаканами пунша и чинно беседуют. Иногда играют в шахматы. Если бы слобода
не была ближним соседом села Преображенского, то царь не набрался всего
чуждого для русского человека. А так, сам понимаешь уважаемый Андрес, Петр
все время присматривался к этой иноземной жизни. Вон и полки создал, по
образу немецких. Чем ему мы стрельцы не угодили, - молвил Ельчанинов и
стукнул кулаком в грудь.
Андрес учтиво промолчал, решаясь не напоминать о роли стрельцов в
неудавшемся перевороте, устроенном сестрой государя Софьей. Не стал, и
говорить о дисциплине, царившей среди них, во время осады. Промолчал про
спящего во время утренней побудки солдата.
- Бороды заставил сбрить, платье иноземное срамное напяливать, -
продолжал причитать князь, - флот учудил. Мало нам татар, так еще со шведами
войну учинил.
А между тем санный поезд въехал через ворота Преображенского дворца.
Остановился. Шведы стали медленно выбираться из саней.
- Я к князю-кесарю, - прорычал Ельчанинов, затем пригрозил кулаком, - а
вы стойте здесь. Пусть Ромодановский решает, что с вами делать.
Андрес оглядел деревянный терем. Именно здесь, потешаясь над стариной,
и ломая прежний уклад, царь Петр стриг бороды. Тут его сподвижник и
собутыльник Алексашка Меншиков, скорее всего, прячет, и будет прятать
сундуки с наворованными сокровищами.
Ларсону хотелось курить. Он достал из-за пазухи трубку. Снял с ремня
кисет и попытался высыпать содержимое. Увы, табак закончился. Андрес
недовольно проворчал и вернул все на свои места. Сейчас, когда он приехал в
Москву, и как только появится такая возможность, обязательно отыщет лавку,
торгующую аглицким табаком. Тяжело вздохнул и взглянул на майора Паткуля,
тот курил, при этом, приплясывая на месте, чтобы согреться. Его епанча
сильно пострадала в дороге.
Князь Ельчанинов поднялся на крыльцо, и еще раз посмотрел на пленных.