"Александр Владимиров. Золотарь его величества " - читать интересную книгу автора

кроме него были одеты в сине-желтые, малость помятые и испачканные, мундиры.
Они выстроились в линию и слушали Меншикова. Тот в отсутствии государя (Петр
как всегда рванул осматривать положение на фронте) зачитывал указ. Как понял
эстонец, его и всех пленных шведов отправляют в Москву. Для охраны их во
время пути, от народа, царь повелел выделить им стрельцов. Когда шведы ушли,
Меншиков позвал к себе Ларсона и сказал:
- Должен вас поблагодарить за то, что сказали правду о втором капитане
бомбардирской роты.
- Не за что, - проговорил Андрес, - это мой долг.
- Но вы же швед, - удивился Алексашка.
- Я эстляндец, - поправил его Ларсон, - а во-вторых, я не люблю
предательство.
- Но вы ведь... - начал было Меншиков, но тот его перебил:
- Я не служил Карлу, и не давал ему присяги.
- Но как?
- Это долгая история, Александр Данилович. Можно вопрос?
- Спрашивай.
- А почему вы так плохо относитесь к Яну Гуммерту?
- Так ведь он в особливой милости у государя.
Уточнять, что это за "особливая милость" Ларсон не стал. Он лишь понял,
что его руками Меншиков вычеркнул Гуммерта из друзей царя. Андрес
представил, что сделает с лифляндцем Петр, если они встретятся.
К обедне, для пленных шведов подали несколько саней. И в сопровождении
отряда стрельцов, они выступили в направлении Москвы.

Глава 2 - Москва.

I

Ларсон впервые жизни увидел Москву. Вернее не тот город, что был ему
известен из телевизионных новостей и документальных фильмов. Он был
совершенно иным. В морозном воздухе сверкали маковки церквей, залитых
солнечным цветом. Виднелись стены и башни, сначала Китай-города, а уже потом
и самого Кремля. По всему маршруту следования до Преображенского то тут, то
там часовенки, хоромины, фигурные теремки и вышки, разноцветные, пестрые
башенки, дома, домики, сараи, склады и среди них ветряные мельницы. И все
это пораскидало, поразбросало по берегам рек, среди садов и рощиц, которые
сейчас уже в начале зимы (что для эстонца стало в его эпоху непривычным)
были покрыты снежным ковром. Улицы кривые и узкие, площади великие. И
повсюду (это, наверное, была черта города) народ. А так же пустыри и овраги.
А в Тверском овражке, как рассказывал эстонцу князь Ельчанинов (с ним тот
сдружился во время поездки) есть лесной бугор, а такие бывали большие
разливы речки Неглинной, в результате которых образовались глубокие болота,
в которых тонули подвыпившие москвичи. Отец государя даже боролся с пьяным
разгулом, но безрезультатно. А ведь проблемы возникли с той поры, когда
почти двести лет назад московские монахи изобрели водку. Еще одно болото,
было там, где Козиха. В том районе, по словам того же князя, водилось немало
диких коз. А в Кузнечной слободе со стороны Неглинной существует целая аллея
вязов.
- Там обычно прогуливается простой народ, - сказал Ельчанинов, достал