"Филлис Уитни. Лунный цветок" - читать интересную книгу автора

какой-то жуткий юмор. Здесь она узнала о нем нечто, о чем не хотелось
вспоминать.

Казалось, что между маской и нежным снежным пейзажем с двумя
влюбленными, между двумя этими крайностями лежало огромное расстояние. "Как
можно было их сочетать?" - думала она. Ей казалось, что пока она этого не
поймет, она плохо поймет и то, каким человеком стал Джером Тальбот, и эта
мысль ее пугала - проделать такой путь, чтобы встретиться с незнакомым
человеком.

На противоположной стене комнаты, в тени, она увидела другую картину.
Чтобы получше рассмотреть ее, она взяла стоявшую поблизости лампу с
абажуром. Это была фотография в рамке, с мрачным реалистическим сюжетом -
вид развалин дома, оставшихся после бомбардировки. Сломанные стены,
разбросанные во все стороны кирпичи и одно, доминирующее в этой сцене,
полуразрушенное здание. Это сооружение возвышалось над остальными руинами и
некогда было зданием из бетона высотой в несколько этажей. Его все еще
увенчивали голые фермы купола. В одном из углов фотографии было написано
слово, и Марсия наклонилась, чтобы прочесть его. Это слово было ХИРОСИМА.

Она поставила лампу назад на столик, вспоминая, как ужасно был потрясен
Джером тем, что он видел и слышал, когда ездил в Японию в первые дни
оккупации. Он много тогда писал домой, ее отцу, и так же, как ее отец,
чувствовал, что сам он был инструментом этого жестокого разрушения. Его
подавляло чувство вины за то, в чем, как он считал, он сыграл свою роль.
Длительная бомбардировка Токио, должно быть, была почти столь же
разрушительной, как и атомная - какая разница - атомная она или нет - для
тех, кто умер? Однако бомбардировка Токио его обеспокоила не так сильно, как
Хиросимы.

Странно, но благодаря этому снимку Хиросимы Джером стал ей ближе. Она
могла понять его желание помнить обо всем, желание постоянно иметь себе
напоминание в мире, в котором так легко забыть. В ней всколыхнулась жалость
к нему из-за того, что он сам подвергает себя пытке. Она подошла к камину и
села у огня, напряженно вспоминая то, что было годы назад.

Она все еще сидела там, когда Лори вышла из ванной, сияющая, теплая,
розовая, и весело нырнула в большую кровать. Если верить Лори, нет ничего
забавнее японской ванны. Марсия поцеловала каждый сонный глаз своей дочки и
направилась следом за Суми-сан по прохладному коридору в ванную.

Это была большая теплая наполненная паром комната. В полу были щели, и
огромная ванна была утоплена в пол. Небольшие ступеньки вели в воду. При
помощи жестов и веселого хихиканья Суми-сан объяснила, что мыться надо с
помощью мыла и мочалки, сидя на низком деревянном стульчике. Затем мыло
смывается, прежде чем войти по горло в чистую горячую воду. Она предложила
потереть спину Марсии, но та знаками отослала ее и помылась сама.

Когда, наконец, она постепенно опустилась в воду, то обнаружила, что
вода, конечно, горяча, но терпимо. Погрузившись по шею в воду, она