"Эдвард Уитмор. Синайский гобелен ("Иерусалимский квартет" #1) " - читать интересную книгу автора

Семеро сообщников были ошеломлены. Им никогда не приходилось объяснять
кому-то смысл своего сообщества, а тем более пытаться оправдать его цель.
Они стояли, выстроившись в рядок, утратив дар речи. Стронгбоу улыбнулся.
Итак, вы - семь греческих мудрецов? Как часто вы собираетесь, чтобы
обменяться мудростью?
Дважды в неделю.
Маловато, сказал Стронгбоу. Неужели я должен ограничиться лишь двумя
мастурбациями в неделю? Это смешно.
Никаких ограничений. Это только время наших официальных встреч.
Но зачем такая официальность? Нелепица какая-то.
Вожак начал говорить о братстве и благотворительности. Он даже упомянул
королей, архиепископов и знаменитых государственных деятелей, которые были
членами их сообщества, но от всех этих громких имен Стронгбоу отмахнулся
одним движением длинной руки.
Послушайте меня, о мудрецы. Мастурбация, безусловно, помогает
расслабиться, но зачем для этого собираться в кружок и из всего этого делать
секрет? Чепуха. Чистой воды фарс.
Не хотите ли вы сказать, что отказываетесь от избрания, запинаясь
проговорил вожак.
Конечно, именно это я и хочу сказать. Что за вздор.
Но за пятьсот лет никто не отказывался вступить в сообщество.
Вот это действительно странно. Знаете, я уже немного остыл после
ванной, думаю, мне пора одеться и вернуться к моим занятиям. Я сейчас читаю
главу, посвященную Solanum nigrum, вероятно, более известной вам под
названием красавки или белладонны. Написано в Кордове в 756 году, сочинение
известное, но не во всем правильное. Объяснить вам, в чем ошибки? Нам
придется перейти с греческого на арабский, хотя, конечно, вы можете
вернуться к своим обычным делам.
Дверь отворилась, семь молодых людей скрылись в самой длинной из ночей
1836 года. Полночь пришла и ушла, и, отказавшись принять бессмертие,
Стронгбоу бросил дерзкий вызов более чем трем сотням самых могущественных
англичан того времени, не говоря уже о священной памяти еще трех тысяч
усопших героев его народа, и это оскорбление не забудут спустя полвека,
когда он опубликует свой фундаментальный тридцатитрехтомный трактат под
названием "Левантийский секс".

* * *

В Кембридже его стали побаиваться не только из-за яростно-дерзкого ума,
свирепых боевых навыков и нахального пренебрежения традициями. Еще одной
причиной были его непостижимые манеры.
Ибо никто, конечно же, так и не понял, что Стронгбоу глух и что
окружающих он понимает, лишь читая по губам. Поэтому всех, кто оказывался
вне его поля зрения, он вниманием не баловал, словно бы те не существовали
вовсе; точно так же любое событие, происходящее у него за спиной, не
замечалось, будто бы его и вовсе не было.
Весной, например, случился возмутительный эпизод, после того как на
рассвете из-за сильного ливня обвалилась половина ботанической лаборатории.
В самой лаборатории никого не должно было быть, но грохот был настолько
чудовищный, что через несколько минут туда сбежался весь университет.