"Колин Генри Уилсон. Бог лабиринта" - читать интересную книгу автора

стойкам душа, на которых висела перегородка. Я присел на сиденье унитаза и
бессмысленно уставился на цветной резиновый коврик, почувствовав, как волны
депрессии тонкими струйками стекают по мне. Я подумал о Хельге... в то
последнее утро, когда она присела на постели, натягивая чулки, и сказала:
- Я рада, что мы с тобой переспали. Нужно брать от жизни как можно
больше удовольствий.
Она больше ничего не добавила, но я ее хорошо понимал. Она имела в
виду, что жизнь - бессмысленна. Мы легли в постель, трахнулись, как
животные, переспали и снова встали, но мы остались незнакомцами, чуждые друг
другу, слишком честные, чтобы иметь иллюзии насчет любви и нежности -
отчужденные друг от друга и от всего мира. И внезапно мне захотелось все ей
объяснить. Мне хотелось сказать ей, что мир кажется бессмысленным, потому
что спит ее подсознание. Когда мы счастливы, то пузырьки счастья все время
всплывают из подсознания - дорогие воспоминания, запахи, места... Когда мы
измотаны, подсознание выключается, и в результате нами овладевает такое
состояние, которое Сартр определяет словом "тошнота". Окружающие вещи
выступают перед нами без подсветки значением, исходящей из нижних слоев
сознания. Святой Августин утверждает: "Что такое время? Когда я не задаю
себе этого вопроса, я знаю ответ". Совершенно справедливое утверждение.
Обособление какой-либо вещи в сознании лишает ее истинного смысла. Тот факт,
что сознание видит мир бессмысленным, ни о чем не говорит. Сознанию
недоступен смысл, оно существует для того, чтобы познавать объекты. Но как я
мог объяснить все это девушке, которая находится в состоянии полного
нервного истощения? Если ее вывести из него, можно было бы предпринять
попытку и постараться все ей разъяснить. Но она даже не попыталась бы
понять, потому что убеждена в том, что мир бессмыслен и все наши усилия
постичь его безнадежны. Она оказалась в магическом круге.
Я решил не повторять ее ошибки, сбросить с себя сеть, в которую
попался, выпутаться из этой ловушки: встал под горячий душ и стал думать о
том, что скоро увижу Диану, а через десять дней вылечу через океан к себе
домой...
Как я и предполагал заранее, ленч оказался отвратительным. Собрались за
столом только богатые соседи, и Флейшер пригласил их именно потому, что они
богатые. Мне пришло в голову: как часто подобное происходит в Америке -
сплошь и рядом люди пьют и разговаривают, но между ними нет ничего общего,
они ничем не связаны друг с другом. И я снова погрузился в состояние
раздраженной депрессии. Я считал, что Флейшер не имел никакого права
напускать на меня этих проклятых зануд - толстых бизнесменов и их
самодовольных жен, я не обязан выслушивать их глупую болтовню и загородной
вилле, которую они только что купили во Флориде или на полуострове Карме.
Беверли сидела в другом конце гостиной с упитанным молодым бизнесменом, жена
которого уехала куда-то на уикенд. Это еще больше вывело меня из себя: я
знал, что Беверли предназначалась мне, даже если я и не желаю спать с ней.
Мне хотелось, чтобы инициатива исходила от меня.
Я вышел на террасу к бассейну с подогретой водой и стал задумчиво
смотреть на узкий залив, ведущий к Коннектикуту. Воздух был теплым и мягким.
Внезапно я решил, что скажу Флейшеру: я не желаю связываться с этой
проклятой книгой, я отказываюсь писать даже предисловие к ней, иначе я
запятнаю свою честь и совесть, потому что Донелли глубоко ненавистен мне как
грязный и порочный зануда. Я собрался уехать сразу же после ленча, чтобы