"Отступник" - читать интересную книгу автора (Селайнен Патриция)

Глава десятая

Черный свод, образованный кронами кипарисов, оборвался, открыв взгляду небо, и глаза Конана, утомленные полумраком, жадно впитали насыщенную светом синеву. Киммериец завел лодку под покров свисающих к самой воде ветвей, чтобы осмотреться, не обнаруживая себя.

Посреди озера из воды поднимались сваи, которые несли бревенчатый помост. Четыре угловых столба поддерживали навес, крытый сухим тростником. Примерно половина пространства под ним была отгорожена стенками из переплетенных лианами вертикальных жердей.

Варвар разглядел лодку, которая покачивалась на волнах под помостом, и губы его тронула улыбка: зверь в логове. Теперь оставалось только придумать, как проникнуть в берлогу, не потревожив его раньше времени. Хижина неспроста поставлена на воде. Все подступы к ней отлично просматриваются. Что же предпринять? Бросить челнок в прибрежных тростниках и переправиться вплавь? Расстояние, которое нужно покрыть, не так уж велико — три полета стрелы, только вот крокодилы… В озере их хватает. Кто опаснее — хищник на двух ногах или те, что поджидают добычу в воде?

Пораскинув мозгами, Конан решил, что челюсти крокодилов не страшнее ворожбы. С ними, на худой конец, можно справиться, пустив в ход нож. И лишь одни Светлые Боги знают, как совладать со Слугой Тьмы.

Киммериец подергал себя за мочку уха, что было признаком некоторого замешательства. Он бросился на поиски злодея очертя голову и только теперь осознал, что не имеет ни малейшего представления о том, как избавить мир от человека, огражденного могуществом колдовских чар.

Симплициус утверждал, что неуязвим. Стало быть, и тот другой так же надежно защищен от посягательств на его жизнь. Но возможно, гандер солгал. Колдуны боятся огня. Не подпалить ли гадючье гнездо вместе с его обитателем? Пустить в него подожженную стрелу, например… Мысль недурна, но где взять огонь? Искать кремни на болоте глупо. Вернуться назад? Еще глупее. Симплициус наверняка уже хватился гостя, смекнул, куда тот отправился, и послал слуг на розыски. Нельзя исключить, что те уже нашли мертвое тело. Но даже если гандер еще ни о чем не подозревает, тьма времени уйдет на то, чтобы найти кремни и сделать лук. Кто поручится, что змея не уползет до той поры? К тому же эта мразь должна сгинуть не раньше, чем выхаркает с кровью правду о судьбе кушитов с «Тигрицы». Неразумно обрывать ниточку, возможно ведущую к Белит. Итак, надо положиться на удачу.

Решив действовать без промедления, Конан загнал челнок в густые заросли тростника, стянул тунику, оставив на теле пояс с ножнами, потом срезал пустотелый стебель и подул в него — проверил, свободно ли проходит воздух. Он задумал прибегнуть к уловке, которую еще мальчишкой перенял у отца. Каждый из воинственных горцев был готов по первому зову сменить мирное ремесло на кровавый труд ратника. И Ниун, искусный кователь в мирное время, не раз участвовал в набегах. Он знал, как подобраться к врагу под покровом воды, и научил этому сына.

Конан заткнул тростинку за ухо и выбрался из челнока в мутную воду, которая доходила ему до пояса. Ноги тут же по щиколотку ушли в ил. Варвар сделал несколько осторожных шагов, с трудом вырывая стопы из вязкой грязи и осторожно раздвигая тревожно шелестящие стебли, затем бесшумно погрузился в воду по шею, вставил тростинку в рот и поплыл. Зеркальная гладь сомкнулась над ним, и только стремительное перемещение конца дыхательной трубки выдавало присутствие пловца под блестящей поверхностью. Впрочем, обнаружить его с того расстояния, которое отделяло варвара от дома на сваях, мог бы только очень зоркий и придирчивый наблюдатель, заранее осведомленный, откуда можно ждать непрошеного гостя.

Киммериец был отличным пловцом и мог подолгу находиться под водой, просто задерживая дыхание в необъятной груди. Легкие его работали исправнее кузнечных мехов. Но сейчас его продвижению вперед сильно мешала мутная взвесь, которая делала воду едва проницаемой для взгляда. Конан плыл почти наугад, руководствуясь только подсказкой чутья, безошибочного и по-звериному острого. Он не проиграл, доверясь инстинкту: впереди обозначились очертания темных столбов, уходящих в дно.

Варвар уже мысленно возносил хвалы Крому, когда чуткий страж, его внутренний голос, предупредил об опасности. Взор киммерийца притягивали сваи впереди, но кожей он почувствовал вибрацию воды. Черноволосая голова повернулась, и Конан увидел длинное темное пятно, быстро надвигавшееся слева. Случилось то, чего он опасался с самого начала. Одна из гнусных тварей, которые дремали на мелководье, вздумала полакомиться человечиной. Счастье еще, что сородичи огромного зубастого ящера поленились разделить с ним трапезу.

Цель, к которой стремился Конан, была уже совсем близка. И он рванулся вперед, удвоив темп движений, хотя раньше думал, что плыть быстрее просто невозможно. Ему уже приходилось вступать в единоборство с крокодилом на суше, и варвар познал на собственном опыте, как трудно поразить чудовище. Страшные челюсти, ухватив добычу, не ослабляли смертельной хватки, даже если удавалось ранить ящера. А сделать это было не так-то просто, потому что его защищал твердый панцирь, покрывающий почти все тело, и хвост, способный одним ударом сломать хребет быку. Грозный на земле, хищник в родной стихии становился опаснее стократ.

Человек и ужасное животное почти одновременно достигли черных столбов. Окажись на месте Конана кто-то другой, не обладающий свирепой волей киммерийца, ужас погнал бы его из воды на деревянный помост. Однако раньше, чем он успел бы взобраться вверх по скользкой свае, огромные челюсти могли сомкнуться на ноге и утащить жертву на дно. Поэтому варвар напал первым. Он выхватил нож и, молниеносно поднырнув под брюхо рептилии, вонзил нож возле передней лапы, метя в сердце. Затем, так же стремительно, Конан метнулся к днищу лодки, которое чернело неподалеку, и, ухватившись за борт, перекинул через него тело. После нескольких судорожных вздохов он глянул в сторону, но ничего не мог рассмотреть из-за крови, которая густо окрасила воду.

Киммериец с облегчением перевел дух, подумав, что, слава Крому, не промахнулся. Но в то же мгновение страшный удар накренил легкий челнок, выбросив человека в воду. Разъяренное чудовище всплыло на поверхность. Огромная пасть разверзлась, показав бездонную красную глотку. Из нее вырвался рев. Воду вспенили удары хвоста. Казалось, теперь уже ничто не спасет варвара. Но сам он думал иначе.

Конан нырнул в красную от крови воду, внезапно возник сбоку от беснующегося зверя и, упершись в плечо ящера, прыгнул ему на спину. Рука с ножом взлетела и вонзила лезвие в глаз страшилища. В то же мгновение крокодил нырнул на дно, увлекая за собой оседлавшего его человека.

Некоторое время поверхность воды еще ходила ходуном. Когда же волны, поднятые конвульсиями гигантского тела, почти разгладились, над ними всплыла черноволосая голова. Киммериец, целый и невредимый, грузно перевалился через борт лодки и распростер неожиданно отяжелевшее тело внутри нее.

Не обращая внимания на боль, которую причиняли спине впившиеся в нее деревянные ребра каркаса, Конан напрягал слух. Он старался угадать, что происходит наверху. Рев зверя мог и мертвого поднять из могилы. Однако ухо киммерийца не уловило ни скрипа бревен под ногами хозяина уединенного жилища, ни звуков голоса — ничего, кроме свиста, перемежающегося с оглушительным храпом.

Варвар сел, запустил пятерню в мокрую гриву и подергал в задумчивости слипшиеся пряди. Этот урод, похоже, дрыхнет как убитый. Проклятье! Искупаться в гнилой жиже на потеху мерзкой ящерице, которая таки чуть не утащила с собой на дно, и все для чего? Чтобы не переполошить ублюдка, которого, кажется, не разбудит даже барабанный бой над ухом! Это ему дорого обойдется. Шкуру мало содрать с мерзавца. Свирепая физиономия варвара расплылась в мстительной ухмылке.

Карабкаясь вверх по осклизлой свае, а потом подтягивая на руках тело к краю настила, Конан размышлял с тайным удовольствием, что будет приятнее — загнать шипы под ногти сыну гиены или подпалить ему пятки. В действительности киммериец никогда не унижался до пыток, просто надо было выпустить досаду. Все шальные мысли отлетели, как только он выбрался на помост.

Середину небольшой площадки перед загородкой занимал обложенный камнями металлический чан, черный от копоти, с кучкой углей и пепла на дне. Возможно, время от времени его использовали для зловещих магических ритуалов, но сейчас он выглядел вполне безобидно в сочетании с вертелом, на котором красовалась прожаренная до золотистой корочки поросячья тушка. Конан проглотил слюну. Он успел забыть, когда ел в последний раз, а тот, по чью душу явился мститель, явно не морил себя голодом. В глиняной миске краснели панцири вареных раков, рядом лежала связка бананов, пара ощипанных и выпотрошенных уток. Киммериец поискал бочонок или глиняный сосуд с водой — его мучила жажда, но, видно, чревоугодник предпочитал иную влагу.

Конан двинулся к темному проему, из которого долетал оглушительный храп, и заглянул внутрь. На куче тростника мирно покоилась глыба мяса, втиснутая в засаленные холщовые штаны. Спящий сладко причмокивал и выводил носом трели. Объемистое брюхо мерно вздымалось и опадало. Короткопалые мясистые руки толстяк молитвенно сложил на голой груди, густо поросшей черной шерстью. Изобилие растительности на теле искупалось ее недостатком на голове. Низкий лоб переходил в блестящую шафранно-желтую лысину, окаймленную длинными жирными прядями, черными с проседью.

«Ну и рожа!» — сказал себе Конан и был совершенно беспристрастен, ибо язык не поворачивался назвать лицом комбинацию заплывших жиром глазок, шишковатого пористого носа, вывороченных толстых губ и тройного подбородка.

Скоро киммериец открыл причину безмятежного забвения, в котором пребывал хозяин дома. Возле неказистого ложа багровело обширное пятно. Если бы не богатырский храп и колыханье жирной туши, можно было подумать, что кто-то опередил варвара и пустил кровь толстяку. Рядом валялась бутыль из выдолбленной тыквы. Конан поднял ее и обнюхал. В ноздри шибанул кисловатый винный дух.

«Теперь все ясно, — подумал варвар. — Этот хряк налился вином до самых бровей. Ему хоть пятки пали — даже ухом не поведет. Неужели эта свинья вылакала все?»

К радости киммерийца, в темном углу отыскались еще две пузатые, надежно укупоренные бутыли. Прихватив одну из них, Конан пошел проведать поросенка. Резонно рассудив, что после разговора с ним храпуну уже не понадобится вся эта аппетитная снедь — человеку с вырезанной печенью пища уже ни к чему, варвар наелся до отвала и влил в себя половину бутыли. Он охотно осушил бы флягу, потому что рубиновая кровь виноградных гроздьев против ожидания отличалась изысканным букетом, но обстоятельства обязывали к умеренности. Благо живой пример того, к чему может привести невоздержанность, валялся неподалеку, не подозревая, какие черные тучи собрались над его сияющей лысиной.

Сытно рыгая, Конан кончиком ножа выковыривал из зубов волокна мяса и размышлял о том, что вино, которое толстяк хлещет целыми бутылями, явно из кладовых запасливого Симплициуса. Этот вкус ни с чем не перепутаешь. Любопытно, ворует ли злонравный сосед у благонравного, или этот последний старается задобрить подачками опасного соперника?

Киммериец потянулся. Как сладко спит эта туша! Даже зависть разбирает. Не пора ли развеять невинные грезы? Злорадно усмехаясь, Конан обвязал веревкой флягу, опустошенную толстяком, и бросил в озеро, чтобы набрать воды. Болотная жижа пополам с кровью зубастого гада — как раз то, что нужно для Черного Колдуна. Это его освежит. Однако не мешает прежде стреножить мерзавца и вообще связать покрепче, чтобы не взбодрился сверх меры. Скорее всего, ублюдка так легко не утихомиришь, но, по крайней мере, те несколько мгновений, которые он потратит, избавляясь от пут, можно будет обратить себе на пользу.

Обшаривая хижину в поисках крепкой веревки или кожаных ремней, Конан попутно искал оружие. Он бы сейчас не отказался от одного из тех клинков, которые показывал Симплициус, даже оскверненного кровавой закалкой. Тесак, который висел у варвара на поясе, казался ему недостаточно внушительным для предстоящего объяснения. Ничего — ни меча, ни сабли, ни даже более или менее приличного ножа. Только ржавое выщербленное лезвие с деревянной рукояткой. Оно годится разве что для потрошения дичи. Хотя чему тут удивляться: человек, владеющий Тайными Искусствами, не нуждается в оружии. А толстяк, судя по всему, вообще ни в чем не нуждается, кроме обильной еды и выпивки. Все его имущество — драные портки, черные от грязи.

Варвар и сам мог довольствоваться малым, но не чурался и роскоши, когда выпадал случай. Правда, богатство всегда утекало у него между пальцев, как песок или вода. Он щедро сорил золотыми и не жалел об этом. Никто не смог бы поколебать уверенности Конана в том, что рано или поздно он воссядет на сверкающий престол, но пока киммериец ценил свободу превыше золотых цепей.

Стянув веревками жирные запястья и щиколотки спящего, который только промычал что-то, Конан снова вгляделся в его пухлую физиономию и наморщил лоб. Киммерийца посетило ощущение, что его крупно надули, подсунув под видом дикого вепря смирного домашнего борова. Рожа-то она рожа, да уж больно безобидная. Конечно, обличье обманчиво. Варвар вспомнил старца, который хаживал к Абулетесу в Шадизаре. Благообразен был, ликом светел — ни дать ни взять жрец Митры. Не выносил вида крови, а потому жертвы свои душил шелковым шнуром.

Может, толстяк совсем не тот, о ком говорил Симплициус? Какой-нибудь подручный или слуга Черного Мага. Спит себе мирно, а его повелитель тем временем рыскает по болотам.

Конан устал строить догадки и щедро плеснул воду из фляги на физиономию толстяка. Тот заворочался и негодующе пробасил:

— Уйди, червь. Оставь меня.

Киммериец пнул его ногой в бок:

— Продирай глаза, падаль!

Маленькие припухшие глазки вытаращились на незнакомца:

— Ты чего?

— Чего-чего… Сейчас узнаешь. — Конан приставил нож к тому месту, где за складками жирного подбородка скрывалась шея.

Толстяк прочистил кашлем горло и, склонив по-птичьи голову набок, хитро блеснул мутными глазками.

— Вижу, разговор пошел нешуточный. Даже веревки на меня навертел. — Он окинул заинтересованным взглядом свои руки, как будто оценивал работу мастера. — Узлы-то какие хитрые! Жаль, право, жаль… Сколько трудов положено.

Конец веревки вдруг вильнул, как змеиный хвост, она заскользила. Узлы развязывались сами собой. Конан и бровью не повел. Он ожидал чего-то в этом роде. И все-таки зрелище его захватило. Варвар глазел на руки толстяка, как ребенок, которому показывают фокус. И странное дело, он не чувствовал ни малейшей тревоги, хотя было ясно, что скоро дело дойдет до ног. Так оно и вышло.

Освободив щиколотки, толстяк встал, поддернул штаны и направился прямиком к тому углу, где лежали фляги с вином.

— А где вторая? — спохватился он, потом махнул пухлой рукой и основательно приложился к оставшейся бутыли.

Киммериец с восторгом следил за тем, как вино с бульканьем переливается из маленького шара в большой, на жирных ножках.

Наконец толстяк опустил флягу, обтер лоснящиеся губы и хрюкнул от удовольствия.

— Так чего тебе надо, дубина? — пророкотал он густым утробным голосом.

— Ты губишь людей, гнус! — рявкнул Конан, хотя сам уже не верил тому, что говорил.

— Людей? Каких людей? Последний раз я видел человека лун пять назад. Хотя эту скотину трудно назвать человеком.

— Я все знаю, — наступал киммериец. — Он мне рассказал.

— Кто — он?

— Симплициус.

— Кто-кто? — Толстяк от хохота чуть не сложился пополам, как будто его ткнули кулаком под ложечку. — Еще одна… — проговорил он через силу, задыхаясь от смеха. — Еще одна глупая муха в паутине.

Конану кровь бросилась в голову. Забыв обо всем, он черным смерчем налетел на обидчика. Жесткие пальцы схватили плечо толстяка и тряхнули так, что зубы насмешника лязгнули, едва не прикусив язык.

— Тупая скотина, — проворчал хозяин убогого жилища, вытирая кровь, которая бежала струйкой из уголка рта. Он повел плечом, и пальцы варвара непроизвольно разжались. Толстяк нашел заветную бутыль и снова надолго припал к ней губами.

— Кажется, я укоротил твой язык, — усмехнулся киммериец.

Ответом ему было мрачное сопение. Шаркая ногами, хозяин хижины вышел наружу.

— И почему я терплю этого назойливого болвана? — донеслось недовольное бормотание. — Сожрал мой ужин. И хвороста нет, как нарочно.

Брюзжанье стихло. Слышно было, как стонут бревна под тяжелыми шагами. Что-то звякнуло. И вдруг потянуло соблазнительным запахом жареной птицы. Любопытство выманило Конана на площадку под навесом.

Толстяк склонился возле металлического чана и водил руками над вертелом с двумя птичьими тушками. Железный прут медленно вращался, подставляя то один, то другой утиный бок под красноватое жаркое свечение, испускаемое широкими ладонями. Птица на глазах подрумянивалась, соблазнительно шкворчал проступающий из-под кожи жир.

Колдун с кряхтением разогнулся, потер затекшую поясницу.

— На что приходится тратить Силу, — пожаловался он. — И все из-за тебя, сын осла.

— Ну-ну, толстяк, полегче, — добродушно огрызнулся варвар, которого позабавило необычное применение волшебного дара.

— Пес шелудивый… Пожиратель падали…

— Не лопни от злости, пузырь. То-то натечет жиру.

— Отрыжка крокодила.

Оба загоготали, проникаясь взаимным расположением. Толстяк стащил с вертела одну тушку и протянул Конану:

— Не люблю разговоров на пустое брюхо.

— Как мне тебя называть? — спросил Конан, сдирая зубами сочное мясо.

— Зови как вздумается. У меня нет имени. Ничего нет. Чужое тело и клочок разодранной пополам души. — На мгновение толстяк даже перестал жевать и посмотрел на жареную утку так, словно она была источником всех его злоключений. — Впрочем, я согласен откликаться на Гуго. Так звали одного полоумного побирушку.

— Хорошего же ты мнения о себе.

— Я такой же жалкий скот, как и все двуногие, да простит меня Митра. Хлебни лучше винца и растолкуй, какой демон занес тебя на болота.

В нескольких словах киммериец описал свои приключения и передал рассказ Симплициуса. Физиономия толстяка омрачилась:

— Вот оно что. Отмар свалил на меня свои пакости…

— Отмар?

— Да, это наше… это его имя. Точнее, имя того, кто по неразумию погубил себя.

— Значит; Тьма — в нем, а в тебе — Свет.

Человек, взявший себе имя юродивого, расхохотался.

— Из бронзы не получишь золота, даже если сумеешь разделить красную медь и белое олово. Бронза еще хотя бы чего-то стоит.

— Что-то я не возьму в толк…

— Все проще простого. Был человек. Ни плохой, ни хороший. Ученик великого мага. Он обокрал наставника — обманом проник в тайну, которую учитель хотел унести с собой в могилу. Сначала недоучке, отведавшему только вершков науки, хватало сообразительности использовать только то, что поддавалось его разумению. Но потом он возомнил себя светочем мудрости. А может, его толкали Темные Силы. Как бы то ни было, из одной посредственной души получились две убогие душонки, в которых всякого понамешано. Разница лишь в том, что я беспросветно ленив, а он от скуки измысливает все новые гадости.

Конан беспокойно заметался. Он только теперь заметил, что уже давно перевалило за полдень и небо начинает бледнеть.

— Почему Симп… этот твой Отмар не превратил меня в чудовище?

— Может, ты ему понравился? — хохотнул Гуго. — Хотя вряд ли. Ему по нраву только одна персона — он сам. Скорее всего, Отмар затеял игру. Хотел растянуть удовольствие.

Киммериец покачал головой в сомнении:

— Он был гостеприимен и тароват.

— Хороший хозяин откармливает скотину, прежде чем пустить на убой.

— Зачем он дал лодку? Я мог сбежать.

— На такой скорлупке? Первая же волна положила бы конец твоим странствиям. Думаю, Отмар надеялся, что ты найдешь своих спутников и вместо одной игрушки он заполучит сразу несколько. Знаешь, в здешних речушках водятся потешные рыбки. Выуживаешь одну, а другая цепляется ей за хвост. Можно на один крючок поймать сразу дюжину.

Конан уставился на темную воду, над которой висела белесая пелена тумана.

— Но я никого не нашел.

— Твои друзья сами угодили в ловушку. Кажется, я их видел. Иногда мне надоедает грязная конура. Я ведь здесь не по своей воле. Сначала Отмар выпихнул меня в эту жалкую оболочку — тело умирающего раба, потом загнал на болота.

— И ты позволил?

— Я мог бороться, но не победить. Мы равны по силе. Целясь в него, я попаду в себя. Представь, что у тебя есть брат, с которым ты вместе рос в утробе и в один день появился на свет. Смог бы ты отправить его к Нергалу, окажись он даже отъявленным негодяем?

— Не знаю, — покачал головой варвар. — А что ты видел?

— Я спустился вниз по реке, к самому устью.

— Это где деревья стоят в воде?

— Да. Вдоль берега на север проплыла лодка. Шестеро гребцов-кушитов и черноволосая женщина.

— Проклятье! Белит здесь. Неужели все пропало? Ты можешь снять чары?

Гуго покачал головой, пряча взгляд.

— Скажи хотя бы где они? Бродят в чаще?

— Возможно. Или Отмар прячет их в укромном месте. Видишь ли, каждого, кто попадает на остров, он подвергает обряду.

— Очищение?

— Вот-вот. Все, кто служит ему, были когда-то обычными людьми. Но иногда выходит так, что после очищения вместо покорной, бессловесной твари получается свирепый зверь. Ты сам встречал таких. Обычно превращение требует не больше Силы, чем я потратил, жаря уток. Однако для того, чтобы справиться с человеком, который обладает могучим духом, как ты, надо дождаться благоприятного расположения звезд или хотя бы полнолуния.

— То-то он просил подождать до полнолуния.

— Твои спутники… что они за люди?

— С ними легко не сладишь.

— Возможно, надежда еще есть. Если, конечно, ты успеешь отыскать их, пока не взойдет полная луна.

Книга Звезд