"Конни Уиллис. Пожарная охрана (Авт.сб. "Неразведанная территория")" - читать интересную книгу автора

продолжал их штудировать до нынешнего утра, когда подручные Дануорти
явились доставить меня в Сент-Джонс-Вуд.
Тут я сунул микрооксфорд в задний карман и отправился в путь, чувствуя,
что выкарабкаться смогу, только полагаясь на природную сметку, а также
уповая, что в 1940 году отыщутся хоть какие-то стимуляторы. Уж первый-то
день я как-нибудь сумею протянуть без осечек, думал я. И вот чуть ли не
первое обращенное ко мне слово положило конец этой надежде.
Впрочем, не совсем. Вопреки совету Киврин ничем не загружать
краткосрочную память я запечатлел в ней английские деньги, карту метро и
карту моего Оксфорда. И пока продержался на этих сведениях. Так с какой
стати ожидать подвоха от настоятеля?
Только я собрался с духом постучать, как он сам открыл дверь, и все
действительно произошло быстро и безболезненно, как с точечником.
Я вручил ему письмо, а он пожал мне руку и сказал что-то вполне
удобопонятное. Примерно:
- Весьма рад еще одному помощнику, Бартоломью.
Вид у него был до того усталый и измученный, что он, наверное, тут же
испустил бы дух, скажи я ему, что блиц только-только начинается. Да знаю
я, знаю! Держи язык за зубами. Священное молчание и пр. и пр.
- Попросим Лэнгби показать вам, что, как и где, - сказал он.
Подразумевая моего причетника с подушкой, решил я, и не ошибся. Он
встретил нас внизу у лестницы, слегка отдуваясь, но ликуя.
- Раскладушки прибыли! - известил он настоятеля Мэтьюза. - Можно
подумать, они оказали нам великое одолжение. Высоченные каблуки и гонор.
"Из-за вас, миленький, мы остались без чая", - заявляет мне одна. "И
отлично, - отвечаю. - Центнер-другой вам сбросить не помешает!"
Даже настоятель Мэтьюз словно бы не совсем его понял. И сказал:
- Вы отнесли их в крипту? - А затем познакомил нас. - Мистер Бартоломью
приехал из Уэльса. Хочет присоединиться к нашим добровольцам.
(Добровольцы, а не пожарная охрана!)
Лэнгби показал мне, что, как и где, указывая на сгустки тьмы в глубоком
сумраке, а затем потащил меня вниз полюбоваться десятью раскладушками,
расставленными среди надгробий, а заодно указал и на саркофаг лорда
Нельсона из черного мрамора.
Затем сообщил, что в первую ночь я дежурить не буду, и порекомендовал
мне лечь спать, так как сон во время воздушных налетов - самая большая
ценность. Я без труда ему поверил: подушку он прижимал к груди, точно
возлюбленную после долгой разлуки.
- А сирены тут слышны? - спросил я, прикидывая, не прячет ли он под ней
голову.
Он поглядел на низкие каменные своды:
- Кто их слышит, а кто нет. Бринтону требуется молоко с толокном, а
Бенс-Джонс не проснется, даже если на него потолок обрушится. Мне нужна
подушка. Очень важно отхватить свои восемь, несмотря ни на что. Не то
превратишься в ходячего мертвеца. И погибнешь.
На этой бодрой ноте он удалился, чтобы развести дежурных по постам. А
подушку оставил на раскладушке, приказав, чтобы я никому не позволял к ней
прикасаться. И вот я сижу в ожидании первой в моей жизни воздушной тревоги
и стараюсь записать все это, пока еще не превратился в ходячего (или
лежачего) мертвеца.