"Элвин Брукс Уайт. Паутина Шарлотты" - читать интересную книгу автора

всегда было много сена, и его оттуда сбрасывали вилами коровам и лошадям,
и овцам.
Зимой животные почти все время находились взаперти, в хлеву стояло
приятное тепло, а летом, когда широкие двери были распахнуты настежь, хлев
продувало легким ветерком, приносившим приятную прохладу. Здесь были
стойла для рабочих лошадей и привязи для коров, ниже главного настила была
овчарня. а еще ниже - свинарник Уилбура, и здесь были навалены всякие
вещи, какие только можно найти в сараях: лесенки жернова, вилы, разводные
ключи, косы, газонокосилка, лопаты для снега, топорища, молочные ведра,
пустые мешки и ржавые крысоловки. В таком хлеву любят свивать себе гнезда
ласточки и играть дети, и все это принадлежало дяде Ферн - мистеру Гомеру
Л. Закерману.
Новое жилище Уилбура располагалось в нижней части хлева, прямо под
коровником. Дядя Гомер знал, что навозная куча - самое милое место для
поросенка, потому что поросенку нужно тепло, а в подвале хлева с южной
стороны было всегда тепло и уютно.
Ферн навещала его чуть не каждый день. Она разыскала выброшенный
стульчик доярки и поставила его в овчарне рядом с загончиком Уилбура.
Здесь она тихо просиживала долгие полуденные часы и раздумывала, и
прислушивалась, и наблюдала за ним. Овцы вскоре познакомились с ней и ей
стали доверять, так же как и гуси, жившие вместе с овцами. Все животные
доверяли ей, потому что она была такой тихой и приветливой. Дядя Гомер не
разрешал выводить Уилбура и заходить в его загон, но позволял ей сидеть
рядом на стульчике и смотреть на поросенка сколько захочется. Она была
счастлива просто находиться рядом с Уилбуром, а он был счастлив тем, что
Ферн сидела тут, прямо за загородкой. Увы, других радостей жизни у него не
было: ни прогулок, ни поездок, ни купаний.
Раз в июньский день, когда Уилбуру исполнилось уже почти два месяца, он
забрел на маленький дворик рядом с хлевом. Ферн в тот день почему-то не
пришла, и Уилбур стоял на солнце. Ему было одиноко и скучно.
- Здесь совсем нечего делать, - подумал он, медленно подошел к
кормушке, обнюхал ее: не осталось ли чего с обеда, нашел там ленточку
картофельной кожуры и съел. Зачесалась спина, он прислонился к забору и
стал тереться о доски. Устав от этого, он вернулся внутрь, забрался на
верх навозной кучи и сел.
Спать ему не хотелось, и рыть не хотелось, ему надоело стоять без
движения и надоело лежать.
"Мне нет еще и двух месяцев, а я уже устал от жизни", - сказал он. И
опять вышел во двор.
"Когда я здесь снаружи, - говорил он, - мне остается только вернуться
внутрь, а когда я внутри, мне остается только выйти во двор."
- А ведь ты ошибаешься, друг, друг, друг, - вдруг произнес чей-то голос.
Уилбур глянул за забор и увидел гусыню.
- Тебе совсем незачем оставаться на этом гря-гря-грязном дворике, -
сказала гусыня, которая тараторила так быстро, что успевала трижды
повторить чуть не каждый слог и слово, и выпаливала их, как пулеметные
очереди. - Одна доска здесь отстала. Ты-ты-ты-ты толкни-толкни ее и выйди.
- Что? - скажи понятнее.
- То-то-то-гда я повторюсь, - сказала гусыня. - Я просто посоветовала
тебе выйти погулять. Здесь снаружи так здорово!