"Джеймс Уайт. Большая операция" - читать интересную книгу автора

Неожиданно Конвей осознал, что сбил О'Мару на пол, а сам, усевшись на
край кушетки - руки со сжатыми куклами скрещены на груди, - всем торсом
быстро раскачивается туда-сюда. Но движение совсем не помогало - комната
по-прежнему до ужаса, до дурноты оставалась неподвижной. Его тошнило от
головокружения, слабело зрение, он задыхался, исчезало чувство осязания.
- Полегче, парень, - мягко сказал О'Мара. - Не борись с ним.
Адаптируйся.
Конвей попытался выругаться, но звук, который он издал, был скорее
похож на блеяние испуганного зверька. Он раскачивался все быстрее и
быстрее, вращая при этом из стороны в сторону головой. Комната дергалась и
кружилась, но все еще оставалась слишком неподвижной. Неподвижность
наводила ужас и была смертоносной. Как, в полном отчаянии спрашивал сам
себя Конвей, кто-то может адаптироваться к умиранию?
- Лейтенант, заверните ему рукав, - приказал настойчиво О'Мара, - и
крепко его держите.
И тут Конвей потерял контроль над собой. Чужое существо, которое,
очевидно, его захватило, никогда бы не позволило кому-то лишить себя
подвижности - это было немыслимо! Он вскочил с кушетки и отшатнулся к
столу О'Мары. По-прежнему пытаясь найти движения, которые бы утихомирили
чужака в его мозгу, он пополз на коленях сквозь завалы на столе, все также
вращая головой.
Но чужаку в его голове было дурно от неподвижности, а у землянина
кружилась голова от избытка движений. Конвей не был психиатром, но отлично
понимал, что если что-то быстро не придумает, то закончит не врачом, а
пациентом О'Мары, ибо чужак был твердо убежден, что вот-вот умрет.
Умирание - даже по доверенности - тяжелейшая психическая травма.
У него мелькнула какая-то идея, когда он взбирался на стол, но
сейчас, когда большая часть его мозга была охвачена паникой, что это за
идея, трудно было вспомнить. Кто-то попытался стащить его вниз, но он
отбрыкался, при этом, правда, потерял равновесие и свалился на вращающееся
кресло О'Мары. Чувствуя, что падает, Конвей инстинктивно оттолкнулся ногой
от пола. Кресло повернулось более чем на сто восемьдесят градусов, и он
оттолкнулся еще раз. Кресло продолжало крутиться, сначала рывками, но,
когда он приноровился, вращение стало равномерным.
Он лежал на левом бедре, поджав одну коленку, обхватив спинку кресла
руками, и отталкивался от пола правой ногой. Было не трудно представить,
что все, что находится в комнате, лежит на боку, а сам он вращается в
вертикальной плоскости. Паника стала понемногу стихать.
- Если вы меня остановите, - сказал Конвей, делая ударение на каждом
слове, - я дам вам в морду...
Лицо Крэйторна приобрело смешное выражение. О'Мару скрывала открытая
дверца шкафчика с медикаментами.
- Это не отвращение к внезапно привнесенному чужому образу жизни, -
защищаясь, продолжал Конвей, - поверьте, из тех, чьи мнемограммы мне уже
записывали, Саррешан ближе всех к человеку. Но эту запись я просто не
вынесу! Я, конечно, не психиатр, но не думаю, чтобы какая-либо особь
смогла адаптироваться к постоянно повторяющейся смертельной агонии.
На Митболе, - мрачно говорил он, - нельзя сделать вид, что ты мертв,
спишь или неподвижен и, значит, ты мертв. Сородичи Саррешана начинают
вращаться еще в утробе матери, во время беременности и так до самой...