"Дональд Уэстлейк. Пижона - в расход (серия остросюжетного детектива)" - читать интересную книгу автора

безупречный, с одним-единственным изъяном: дядя Эл смотрелся среди этого
великолепия как вор-домушник. Принять его за жильца этой квартиры было
попросту невозможно. К сожалению, позволив милому молодому человеку делать с
квартирой все, что угодно, ему не разрешили заселить ее по собственному
усмотрению.
Дядькины покои были отделаны красным деревом, эбеновым деревом и
холстиной. Черная кожаная софа была самым никудышным предметом меблировки,
но она так органично сочеталась со всем остальным убранством, что даже
коммунист не смог бы найти никаких возражений против ее присутствия здесь.
Книжные шкафы дядя заполнял руководствуясь хоть и странным, но весьма
распространенным литературным критерием: он подбирал книги по цвету
корешков. Эти шкафы искусственно старили комнату и придавали ей помпезности,
так что вы бы никогда не поверили, что этой квартире меньше ста лет. На
самом же деле дядькино логово было обустроено всего семь лет назад.
Как только мы оказались в этой комнате и прикрыли за собой дверь, дядя
Эл принялся разглагольствовать. Я немного послушал, потому что мне было
любопытно, скажет ли он что-нибудь полезное для меня. Начал дядька так:
- Ты должен понять, Чарли. Ты должен понять, в какое положение меня
поставил. Мне звонит этот человек - ты понимаешь, почему я не хочу называть
никаких имен, - и говорит, что мой племянник меченый и что я могу сказать на
этот счет, и что вообще я могу сказать? Чарли, ты меня знаешь, я твой дядя
Эл, с тех пор как ты родился, я старался делать для тебя все, что мог. Твой
старик сбежал, когда ты был еще в утробе, и я, как мог, постарался заменить
его, ты ведь знаешь.
Я ничего подобного не знал, но промолчал: пускай себе говорит.
- Нам с твоей теткой Флоренс, - продолжал он, указывая на свою грудь
всеми десятью пальцами, - Господь не дал детей, и ты мне почти как сын.
Почти что плоть и кровь моя.
На это я тоже ничего не ответил, хотя однажды мама сообщила мне по
секрету, что тетя Флоренс сообщила ей по секрету, что она хотела детей, а
дядя Эл - нет, и что он даже приводил ей в пример мою мать, намекая на то,
что случилось, когда она захотела. При этом он, разумеется, имел в виду
побег моего папаши. Но и на это пустословие я тоже отвечать не стал.
- Ты знаешь, я всегда делал для тебя все, что мог, - продолжал дядя Эл.
- Даже нашел тебе эту работу в Канарси. Мне тогда пришлось ради тебя из кожи
лезть, Чарли, ты это знаешь? Понимаешь, как мне пришлось постараться ради
тебя? Ведь ты не член организации, да и вообще... Но всему есть предел.
Наступает миг, когда я должен сказать: "Нет, Чарли, довольно. Я знаю, что я
твой дядька, Чарли, я знаю, что ты мой племянник, но приходит время, когда я
должен подумать о себе и твоей тете Флоренс, когда я должен посмотреть
правде в глаза. Я помогаю тебе, когда могу, Чарли, но если ты влип в
серьезную передрягу и поссорился с организацией, я ничего не в силах
поделать, ровным счетом ничего". И вот это время пришло, так? Ты влип в
передрягу. Ты что-то натворил - уж и не знаю, что именно, - и вот
организация охотится за тобой. Что же я могу поделать? Мне звонят и говорят:
"На твоем племяннике черная метка". Что я могу ответить? Только одно: мне,
мол, очень грустно это слышать. Вот и все. Больше я ничего сделать не в
силах.
Пришла пора вставить свое словечко.
- Вы что, не могли даже спросить о причинах? Не могли выяснить, в чем