"Дональд Уэстлейк. Дурак умер, да здравствует дурак!" - читать интересную книгу автора

исключительно по своей теме. Вот вы - другое дело. Наверняка вы о них
наслышаны. Во всяком случае, о некоторых.
- Я тоже мало читаю, - признался я. - Почти не знаю современных
авторов. Мой круг чтения - главным образом научные труды.
- Точь-в-точь как у меня, - радостно сказал Уилкинс. - Мы с вами -
родственные души. - Он улыбнулся сначала мне, потом - своей рукописи. -
Завершил, наконец.
- Это хорошо, - похвалил я его.
- Парень говорит, так начинали все, у кого теперь громкие имена, -
продолжал Уилкинс, устремив взор в пространство. - Издавали свои
произведения на паях с такими, как он. Лоуренс, Джеймс Джойс и другие
маститые, так он сказал.
- Это возможно, - согласился я. - Увы, я не очень хороший знаток
истории литературы.
- Разумеется, это обойдется в тысчонку-другую, - продолжал Уилкинс.
- А потом еще придется вкладывать в рекламу. Без нее в нашем мире - ни
тпру ни ну, уж вы мне поверьте. У меня есть задумки, как раскрутить эту
книжку. Издать рекламные экземпляры - такие, чтобы глаза на лоб полезли,
прописать в "Нью-Йорк-таймс", во всех газетах страны. Пусть читающая Америка
узнает...
- Вас послушать, так это немалые расходы, - ответил я, ощутив легкую
дрожь, сопутствующую зарождению дурных предчувствий.
- Чтобы сделать деньги, надо потратиться. Но подумайте о прибыли, -
запел певец мировой скорби. - Для начала - книжные ярмарки. Издания за
рубежом. Экранизации. По моей книге наверняка можно сделать кино. У меня тут
наброски по подбору актеров. Юлий Цезарь в молодые годы - Джек Леммон.
Барбара Николз... кажется, он гдето здесь... - Уилкинс принялся копаться в
стопках, но без особого успеха. Наконец он бросил это дело и сказал: - Ага!
Вот и обложка. Черновая заготовка.
Он протянул мне лист с каким-то рисунком, выполненным все в той же
технике - темно-синими чернилами. По верху страницы в две строки шел
заголовок, начертанный дрожащей рукой и отдаленно смахивающий
на эмблему из мультяшки про Сверхчеловека: "VENI, VIDI, VICI БЛАГОДАРЯ
ВОЗДУШНОЙ МОЩИ".
- Разумеется, это лишь грубый набросок, - без всякой нужды сообщил
мне Уилкинс. - Я не живописец. Придется нанимать кого-нибудь, чтобы сделал
все как следует.
Похоже, он все-таки умел оценивать свои возможности. Во всяком случае,
Уилкинс был прав, когда не стал причислять себя к живописцам. Уж как я ни
силился, а все-таки не сумел разобрать, что именно изображено на рисунке. Он
состоял из бесконечно большого числа линий, прямых и изогнутых, коротких и
длинных, зачастую пересекавшихся, но я понятия не имел, что они обозначают.
Может, хлипкий самолетик-биплан, который несется над холмами Галлии? Сказать
что-либо определенное не было никакой возможности. Я едва не перевернул
листок вверх тормашками в надежде увидеть что-нибудь более вразумительное,
но вовремя спохватился, потому что такой переворот дела всей жизни наверняка
оскорбил бы Уилкинса. Он бы подумал, что я поступил так нарочно, чтобы
высмеять его как рисовальщика.
Я сказал:
- Кажется, я не в состоя... это не...