"Патриция Вентворт. Мисс Силвер приехала погостить ("Мисс Силвер") " - читать интересную книгу автора

- Да, она из тех, кто не упускает добычу. Я ее всего один раз видела,
но по ней понятно, кто она такая. Ой, мисс Крей, что у вас с рукой? Она вся
в крови!
Рета посмотрела на правую руку. Удивительно, сколько крови натекло из
небольшой царапины. В Меллинг-хаусе она обернула ее платком Джеймса
Лесситера, но, видимо, во время разговора повязка свалилась, и снова пошла
кровь. Рета отправилась в ванную и держала руку под струей холодной воды,
пока не смыла запекшуюся кровь.


Глава 14

Элизабет Мур сидела с книгой, но не читала. Она выключила радио,
прослушав заголовки девятичасовых новостей. Ум отказывался скакать за
Атлантику, за пролив, бороздить просторы Европы и Азии и внимать всем
глупостям, которые затевают мужчины за сотни и тысячи километров от нее.
Бывают моменты, когда весь мир сжимается до пределов того, что происходит с
одним-единственным человеком. Так сжался мир Элизабет Мур. Единственным,
кто присутствовал в нем, был Карр. А сама она сделалась средоточием боли.
Образ Фэнси смутно парил над ней, не представляя угрозы, но в этом
маленьком, пустом мире обитал один Карр. Ему было плохо, и она не могла ни
подойти к нему, ни коснуться его рукой, ни помочь. Вспомнились строчки,
заученные в школе:

Да, островки мы - и в море жизни
порознь живет миллион обреченных.

И это правда. Когда доходишь до последней черты, ты должен выбираться
один. Ей пришли в голову другие слова, на этот раз из Библии, полные
завораживающей, меланхолической красоты: "Человек никак не искупит брата
своего и не даст Богу выкупа за него. Дорога цена искупления души их, и не
будет того вовек, чтобы остался кто жить навсегда, и не увидел могилы"
<Псалом 48, стих 8-10>.
Вот тогда она и протянула руку к книжной полке и наугад взяла книгу.
Роман лежал раскрытый у нее на коленях - всего лишь белая бумага и черный
шрифт, мертвый, как египетский папирус.
Элизабет не знала, сколько так просидела, пока не услышала стук в
окно. Комната выходила окнами на задний двор. Она приподняла занавеску и
увидала только черную ночь прильнувшую к стеклу, словно другая занавеска. В
темноте что-то шевельнулось, появилась рука, чтобы еще раз постучать, и...
Карр назвал ее имя...
Окно было двустворчатое, с низким подоконником. Она распахнула его, он
влез и закрыл за собой створки. Занавески сомкнулись. Она увидала его
блуждающий взгляд, дрожащие руки. Эти руки обхватили ее, придавили, пока
она не отошла к креслу и не упала в него. Он встал на колени и прильнул к
ней, дрожа всем телом. Они оба как будто проломили корку обыденности и
ворвались в сон, где самые фантастичные вещи естественны, как дыхание. Она
обвила его шею руками и держала, пока не утихла его дрожь и он не
успокоился, положив голову ей на грудь. Она знала, что произнесла его имя,
и слышала, что он тоже непрерывно повторял "Лиз... Лиз...", как призыв о