НАШИ ДОМАШНIЯ ДѢЛА СОВРЕМЕННЫЯ ЗАМѢТКИ "Время", № 4, 1862

Если кто скажетъ, что трудно наблюдать общественныя явленiя, — не вѣрьте! попробуйте, и узнаете, что нетрудно. Стоитъ раскрыть какъ можно пошире глаза да навострить уши, и непремѣнно наблюдете многое. Только вы уже и оставляйте ваши наблюденiя при себѣ, спрячьте ихъ въ собственное сердце; потомучто иначе, т. е. если потребуется отдавать въ нихъ публично отчетъ, то это уже будетъ совсѣмъ другое и очень нелегкое дѣло. Скажу болѣе: въ виду предстоящаго отчета самый процесъ наблюденiя теряетъ характеръ спокойнаго созерцанiя и не доставляетъ наблюдателю полнаго наслажденiя; процесъ выходитъ неровный, съ частыми переходами отъ яснаго и свѣтлаго настроенiя духа, производимаго какою-нибудь рѣзко выразившеюся знакомою чертою, къ тоскливому порыванью выбраться изъ хаоса налетающихъ со всѣхъ сторонъ явленiй, приподняться какъ-нибудь да овладѣть ими, связать ихъ во что-нибудь цѣлое и стройное, чтобы дать возможность вамъ, читатель, уразумѣть смыслъ этихъ явленiй. Надо стало-быть обобщать ихъ; а знаете ли каково это обобщенiе явленiй жизни? Сбирая крупицы дѣйствительности изъ газетъ и журналовъ, отбирая между ними наиболѣе знаменательныя и строя на нихъ общiе выводы, мы на каждомъ шагу рискуемъ или попасть на общiя мѣста, или возбудить улыбку практическаго человѣка. Во избѣжанiе такихъ непрiятностей, мы неразъ намѣревались стать какъ можно ближе къ факту и обойтись съ нимъ совершенно безхитростно, "немудрствуя лукаво", причемъ рождалось такое стремленiе къ непосредственности, такое желанiе упроститься, ощущалась такая усталость отъ крученiя мозгами, что мы готовы были запѣть подобно г. Плещееву:

Однако до плача не дошло, и мы не исполнили нашего немѣренiя, обуреваемые господствующимъ духомъ… Да! изъ наблюденiй надъ собой и другими мы заключаемъ, что духъ мудрствованiя у насъ господствующiй и въ полномъ разгарѣ: мы все обобщаемъ, все возводимъ въ принципы, философствуемъ попреимуществу. И это хорошо, это добрый знакъ, это здорово уму человѣческому, и наблюдателю весело слѣдить за его молодыми движенiями, за его грацiозной игрой. Однако не всегда же весело, — бываетъ иногда и грустно: грустно бываетъ видѣть, какъ иногда умъ возится съ дѣйствительностью, стараясь поймать ее и уложить въ готовый выводъ, какъ въ правильно-построенной ковчежецъ, а она, своенравная, недается ему, ускользаетъ и расплывается изъ формулы… Вотъ хоть бы и это, многимъ колющее глаза, наше безконечное полемизированье, — въ большей части случаевъ оно проистекаетъ изъ того же духа. Намъ случалось слышать диспуты, устные и письменные, при которыхъ обыкновенный, практическiй человѣкъ только руками разводитъ и недоумѣваетъ, изъ-за чего это? Вначалѣ два человѣка смотрятъ на предметъ совершенно одинаково; но захочется имъ частную практическую истину возвести въ общiй принципъ, — ну и разойдутся, и начнутъ упражняться въ дiалектикѣ. Одинъ построилъ теорiю, повидимому совершенно правильную, а другой неожиданно сунетъ ему фактъ изъ дѣйствительности, отъ котораго теорiя летитъ какъ карточный домикъ; потомъ бойцы помѣняются ролями и окончатъ тѣмъ же. Дѣло понятное: физiологiя общества, какъ наука еще далеко не законченная и имѣющая закончиться едвали не вмѣстѣ съ симъ бреннымъ мiромъ, не успѣла приготовить принципа для извѣстнаго ряда явленiй, — гдѣжъ его взять? Можно было бы привести любопытные примѣры подобныхъ диспутовъ, но мы не приведемъ ихъ, потомучто нѣтъ въ этомъ надобности: вѣдь не осуждать же стать эти игры молодого ума, не мѣшать же его движенiямъ, не идти противъ господствующаго духа. Пусть его упражняется умъ! Повторяемъ — это ему здорово; онъ знаетъ свое время — когда упражняться въ дiалектикѣ и когда прилагать мысли къ дѣлу. Теперь слышатся жалобы: зачѣмъ все слова да слова, а дѣла нѣтъ; но вопервыхъ сами жалующiеся большею частiю упражняются въ однихъ словахъ, а вовторыхъ иныя слова сами по себѣ составляютъ дѣло… Найдутся можетъ-быть эксцентрики, которые желали бы и попридержать разыгравшiйся умъ, не въ силу какой-нибудь разумной необходимости, а такъ… но не намъ приставать къ ихъ мрачному сонму… Впрочемъ мы коснулись того, о чемъ совсѣмъ не хотѣли говорить и о чемъ говорить много нестоитъ; мы думали только указать на трудность обобщенiя явленiй жизни, особенно теперь, когда жизнь входитъ въ такую силу, что не успѣваешь ловить всѣ ея проявленiя; когда, собравшись напримѣръ говорить о событiяхъ прошлой недѣли, вдругъ съ изумленiемъ замѣчаешь, что они уже покрыты слоемъ другихъ событiй, болѣе свѣжихъ и болѣе видныхъ, и когда наконецъ чувствуешь, что въ числѣ этихъ событiй есть такiя, смыслъ и результатъ которыхъ разъяснитъ только будущее. Но какъ бы то нибыло — не отступиться же отъ труднаго дѣла, предавшись страху и смущенiю! Зачѣмъ смущенiе? Пусть насѣдаютъ явленiя: мы соберемъ и нанижемъ ихъ столько, насколько мочи станетъ; а вѣдь богатырской мочи вы конечно отъ насъ не ждете, потомучто ныньче рѣшительно нѣтъ богатырей. Итакъ — за дѣло!

Если взглянуть разомъ на все, что занимаетъ и заботитъ насъ въ настоящую минуту, то нельзя не увидѣть, что наибольшая сумма нашихъ нравственныхъ силъ сосредоточена все на томъ же дѣлѣ, производящемся между землевладѣльцами и земледѣльцами, на томъ народномъ дѣлѣ, которое съ каждымъ часомъ все больше обнаруживаетъ свои послѣдствiя, собственнымъ ходомъ указывая путь къ дальнѣйшему развитiю общественнаго устройства, и постепенно втягиваетъ въ себя мыслительную дѣятельность лучшихъ людей. Эти люди начинаютъ сживаться съ интересами народа, которые все больше раскрываются и яснѣютъ передъ ними…

Позвольте однако намъ перервать на минуту эту рѣчь для небольшого эпизодическаго отступленiя. Въ прошломъ мѣсяцѣ мы имѣли слабость серьозно остановиться на нѣкоторыхъ невозможныхъ для свѣжаго и прямого человѣка идеяхъ, которыми изобилуетъ московская газета "Наше Время". Но какъ же мы ошиблись! потому и говоримъ, что имѣли слабость. Да и

мудрено было не ошибиться: разсужденiя гг. Павлова и Чичерина казались такими серьозными, что никакъ нельзя было замѣтить, что они шутятъ. Мы объ этомъ догадались только по дальнѣйшимъ нумерамъ газеты, въ которыхъ обнаружилась какая-то особенная игривость, несовмѣстимая съ серьознымъ дѣломъ и серьознымъ взглядомъ. Такъ напримѣръ въ № 26 передовая статья начинается слѣдующими необыкновенно-игривыми восклицанiями:

"Пора сливаться съ народомъ! Въ самомъ дѣлѣ пора. Разрозненность надоѣла. Петръ-великiй натворилъ чудесъ, истинно непостижимыхъ; но какъ же можно было разорвать цѣльный народъ на двѣ половины, изъ которыхъ, по увѣренiю знающихъ людей, одна не понимаетъ вовсе другой? Намъ иногда приходило въ голову, что основныя черты нашего народнаго характера проходятъ отъ крестьянской избы до болѣе удобныхъ жилищъ въ совершенной неприкосновенности, неизмѣненныя нисколько заносной цивилизацiей; что таже наклонность къ лѣни, тоже неуваженiе къ духовнымъ силамъ, тоже равнодушiе къ общественнымъ вопросамъ, таже изворотливость ума, тоже отсутствiе идей и тотъ же недостатокъ наивности въ самыхъ ничтожныхъ мелочахъ распространяютъ между нами духъ братства сверху до низу и сплачиваютъ всѣхъ въ одну крѣпкую массу."

Какова шутка! каково остроумiе! Ни «Искра», ни «Гудокъ»… да чтó «Искра» и «Гудокъ»! они тутъ нейдутъ ни въ какое сравненiе. «Развлеченiе», "Зритель"… все не то! Былъ у насъ когда-то… Бардадымъ, Брандахлыстъ, или что-то похожее; вотъ тотъ развѣ потягался бы съ "Нашимъ Временемъ" по части шутки и остроумiя. Полюбуемтесь же еще на нее, на эту игривѣйшую шутку.

"Неуваженiе къ духовнымъ силамъ", "равнодушiе къ общественнымъ вопросамъ", "отсутствiе идей" — знаете, чтó это такое? Это все "основныя черты нашего (т. е. русскаго) народнаго характера", уцѣлѣвшiя нетлѣнными въ продолженiе тысячи лѣтъ со временъ Гостомысла, — черты, на которыхъ держится единство нашей нацiи, которыя сплачиваютъ ее въ одну крѣпкую массу. И чтó чудно — что черты-то все отрицательныя!.." Неужели же вы смѣетесь, читатель? Право это преуморительно! Подарите г. Павлова хоть улыбкой за его старанье разсмѣшить васъ, похлопайте немножко для поощренiя. За то онъ сейчасъ же отпуститъ вамъ другую неменѣе игривую остроту. Да вотъ: въ № 33, рѣшившись будтобы "окончательно слиться съ народомъ", онъ остритъ такимъ образомъ:

"Намъ говорятъ, что это хорошо, что это лучше, что тотчасъ, какъ только сольемся, то уже никто болѣе не охнетъ и не будетъ даже такихъ морозовъ, какъ въ нынѣшнюю зиму. Точно, должно-быть прiятно видѣть себя въ кругу единомышленниковъ. Взглянешь въ окно, увидишь на улицѣ несчастнаго пѣшехода съ заиндѣвѣвшей бородой, съ отмороженнымъ носомъ. Кажется есть разница: тотъ дрогнетъ отъ стужи, а ты сидишь въ теплой комнатѣ. Разница страшная, разрывъ ужасный. Горько становится, приходишь въ отчаянiе; но какъ получишь убѣжденiе, что душа прохожаго и ваша душа находятся въ самыхъ близкихъ родственныхъ отношенiяхъ, то конечно и вамъ и ему сдѣлается непремѣнно легче: тотъ перестанетъ зябнуть, а вы горевать. Усладительно сближенiе человѣка съ кѣмъ-нибудь, даже съ однимъ изъ себѣ подобныхъ. Чтóже, какое чувство должно посѣтить его сердце, какiя мысли забраться въ его мозгъ, если онъ живетъ запанибрата съ массами, съ мильонами, понимаетъ ихъ, а они понимаютъ его; если какой бы вздоръ ни полѣзъ ему въ голову, то этотъ же самый вздоръ въ туже минуту займетъ умы безчисленнаго, нескончаемаго народа?"

Не правда ли, оно очень остроумно и очень игриво? Только этаже самая остроумная тирада ясно указуетъ намъ, что можетъ иной редакцiи придти въ голову и такая мысль, которая уже никогда и никакъ не займетъ умовъ безчисленнаго, нескончаемаго народа, а слѣдовательно и сближенiя не произойдетъ. Не будь же подобныхъ мыслей и произойди сближенiе, — тогда можетъ-быть и въ самомъ дѣлѣ оханья было бы немного меньше; потомучто народъ, научившись понимать насъ, сумѣлъ бы можетъ-быть различить, кому изъ насъ дѣйствительно горько при видѣ продрогшаго человѣка, и кому сладко сидѣть въ тепломъ кабинетѣ, глядя въ окно на отмороженные носы, и эти прiобрѣтенныя свѣдѣнiя онъ можетъ-быть употребилъ бы на что-нибудь, обратилъ бы ихъ какъ-нибудь себѣ въ утѣшенiе въ горькую минуту, когда придется охнуть…

А знаете, какая въ русскомъ народѣ есть поговорка: "Коли богъ захочетъ кого покарать, то прежде всего умъ отниметъ". Глубокiй смыслъ въ этой поговоркѣ!

Полагайте, читатели, что это мы отвѣчаемъ "Нашему Времени" шуткой на шутку. Говоря серьозно, нельзя чтобы почтенная газета не понимала мысли о сближенiи; а ужь если не понимаетъ, то не разъяснять же ей одного и того въ двадцатый разъ. Пусть подождетъ; современемъ разъяснится вопросъ самъ собою: это дѣло будущаго.

Обратимся къ прерванной рѣчи. Недавно происходили, а въ нѣкоторыхъ губернiяхъ и теперь еще можетъ-быть происходятъ дворянскiе съѣзды по случаю выборовъ. Конечно съѣзды нынѣшняго года не могли быть похожи на прежнiе: люди съѣхались подъ влiянiемъ новыхъ условiй своего быта и, какъ видно изъ отрывочныхъ свѣдѣнiй и слуховъ, влiянiе это отразилось на съѣздахъ. Прежде дворяне имѣли за собой крѣпостную массу и покоились на ней, какъ на широкомъ и устойчивомъ базисѣ. Теперь, неощущая за собой этой массы, чувствуя непривычный просторъ и даже нѣкоторую пустоту вокругъ, они естественно должны были получить бóльшую развязность и въ тоже время потребность замѣнить исчезнувшiй базисъ какой-нибудь другой опорной точкой. Замѣтно, что они какбы протягиваютъ руку, ища этой опорной точки въ другихъ сословiяхъ. Такое состоянiе, по самому свойству своему, не можетъ быть состоянiемъ покоя; а между тѣмъ дѣла имущественныя, неоконченныя и неустроенныя, еще вяжутъ руки и мѣшаютъ свободѣ дѣйствiй въ другихъ отношенiяхъ. Оттого слышится другое желанiе, другая потребность — скорѣйшаго прекращенiя обязательныхъ отношенiй съ крестьянами. Можно полагать, что этими двумя желанiями характеризуется настоящее настроенiе большинства нашихъ дворянъ-помѣщиковъ.

Перiодъ нынѣшнихъ дворянскихъ съѣздовъ ознаменовался однимъ грустнымъ эпизодомъ, совершившимся въ Твери. "Сѣверная почта" (въ № 39) объявила объ арестованiи и преданiи суду I отдѣленiя 5 департамента правительствующаго сената тринадцати лицъ, принадлежавшихъ къ составу мировыхъ учрежденiй тверской губернiи, зато, что они "позволили себѣ письменно заявить мѣстному губернскому по крестьянскимъ дѣламъ присутствiю, что они впредь намѣрены руководствоваться въ своихъ дѣйствiяхъ воззрѣнiями и убѣжденiями, несогласными съ положенiями 19 февраля 1861 года, и что всякiй другой образъ дѣйствiй они признаютъ враждебнымъ обществу." Лица эти суть: членъ губернскаго присутствiя Бакунинъ, предсѣдатели мировыхъ съѣздовъ, уѣздные предводители дворянства Бакунинъ и Балкашинъ, мировые посредники: Кудрявцевъ, Полторацкiй, Глазенапъ, Харламовъ, Лазаревъ, Кислинскiй, Невѣдомскiй иЛихачевъ, и кандидаты мировыхъ посредниковъ: Широбоковъ и Демьяновъ.

Вопросъ объ обязательныхъ отношенiяхъ крестьянъ къ землевладѣльцамъ видимо заботитъ многихъ, какъ по настоятельной потребности въ скоромъ разрѣшенiи его, такъ и по трудности этого разрѣшенiя съ полнымъ удовлетворенiемъ обѣихъ заинтересованныхъ сторонъ. Мы говорили о предлагаемомъ г. Д. Самаринымъ способѣ примирить бытовыя воззрѣнiя народа съ юридической необходимостью, способѣ, состоящемъ въ томъ, чтобы оброкъ за пользованiе землею не платился помѣщикамъ, а вносился въ казну подъ наименованiемъ подати, и изъ казны уже получали бы его помѣщики. Эта мысль, повидимому такъ легко разрѣшающая трудную задачу и нашедшая даже себѣ одинъ мѣстный отголосокъ, встрѣтила однако сильныя возраженiя. "Будьте осторожны въ обобщенiи вашихъ наблюденiй!" говоритъ г. Рычковъ (членъ самарскаго губернскаго присутствiя) въ своемъ отвѣтѣ на статьи г. Самарина ("День" No№ 17 и 18), и мы совершенно готовы принять мудрый совѣтъ, признавая (какъ уже говорили) всю трудность обобщенiя явленiй жизни, а тѣмъ болѣе жизни общественной. Г. Рычковъ поражаетъ г. Самарина очень живописно: какъ г. Самаринъ доказывалъ свое положенiе въ формѣ дiалога между двумя помѣщиками, такъ г. Рычковъ рисуетъ воображаемую сцену между помѣщикомъ, слѣдующимъ мысли г. Самарина, и крестьянами. Предполагается, что мысль эта принята и утверждена правительствомъ, и помѣщикъ выходитъ къ крестьянамъ съ объявленiемъ этой новости, въ полной надеждѣ привести ихъ въ восторгъ тѣмъ, что они будутъ платить не помѣщику, а въ казну, не оброкъ, а подать, и не девять рублей (какъ бы слѣдовало за полный надѣлъ), а только восемь съ полтиной. Но крестьяне разбиваютъ въ прахъ его надежды, сразу уразумѣвъ, что перемѣна тутъ только номинальная. Эта сцена у г. Рычкова, несмотря на ея спецiальную и дидактическую цѣль, ведена даже художественно.

"— Т-а-к-ъ, т-а-к-ъ! говоритъ уже подъ конецъ сцены въ большомъ раздумьи старикъ-крестьянинъ. — Вотъ оно братцы что! А вѣдь мы думали такъ, что и совсѣмъ оброку не будетъ, анъ выходитъ плати въ казну.

"— Это значитъ противъ прежняго ничего не легче, все одно! замѣчаетъ другой. — Памятно, ваша милость еще съ весны говорили: коли молъ цѣлымъ обществомъ перейдете на оброкъ за круговою порукою, такъ вы отъ себя полтинникъ простите; да еще изволили вы говорить, коли мы цѣлымъ обществомъ на выкупъ пойдемъ, такъ значитъ намъ сорокъ девять лѣтъ платить въ казну придется семь рублей двадцать съ души, да вамъ въ три года тридцать рублей заплатить; а это значитъ восемь рублей съ полтиной вѣки вѣчные платить… ничего не легче!

"— Семенъ, а Семенъ! вмѣшивается третiй крестьянинъ: — еще какъ бы не тяжелѣе вышло, потому — въ казну! Ты разсуди. Баринъ пожалуй еще въ другой разъ и не взыщетъ; такъ бѣда какая случится, проболѣлъ который, такъ отсрочку сдѣлаетъ, аль и совсѣмъ проститъ, а тутъ нѣтъ молъ — шалишь; вынь да положь; все равно какъ рекрутчину.

"— Нѣтъ, неладно дѣло! слышатся голоса. — Этотъ оброкъ намъ не въ моготу.

"— Да говорятъ вамъ — не оброкъ, а подать въ казну! кричитъ теряющiй терпѣнье помѣщикъ: — слышишь, подать!

"— Слышимъ, батюшка, слышимъ, да въ толкъ-то мы не возьмемъ. Мы, батюшка — не прогнѣватесь — люди темные, грамоты не знаемъ; по-нашему чтó оброкъ, чтò подать, — все восемь рублей съ полтинникомъ."

Таково заключенiе сцены. Но намъ непремѣнно хочется привести еще одно мѣсто изъ статьи г. Рычкова, гдѣ онъ идетъ противъ самаго принципа мысли г. Самарина. Вотъ это любопытное мѣсто:

"Была въ нашей исторiи страдная пора, когда по призыву Москвы всѣ силы земли потребовались на строенiе государства. Это былъ своего рода сгонъ или усиленный нарядъ. Все остальное было отложено въ сторону, приостановлено, задержано въ естественномъ своемъ развитiи. И выросло изъ земли могучее, первостепенное государство, на которое потраченъ былъ весь народный капиталъ и на содержанiе котораго забиралась вся ежегодная народная выработка. У новосозданнаго государства явились свои разнообразныя потребности, частью дѣйствительныя, частью искуственныя, вызванныя желанiемъ поддержать свою роль въ свѣтѣ и не удариться лицомъ въ грязь передъ сосѣдними государствами. Чѣмъ тѣснѣе оно съ ними сближалось, отрѣшаясь постепенно отъ земской почвы, тѣмъ болѣе росли эти потребности, и наконецъ государственный штатъ далеко переросъ размѣръ земскаго организма, который онъ долженъ былъ облекать. При этомъ ходѣ понятно, что съ каждымъ днемъ должна была усиливаться централизацiя, что всѣ силы и соки земли притягивались къ одному средоточiю, что виды частной дѣятельности, какъ тонкiя нити, вплетались въ одинъ громадный узелъ въ рукахъ правительства, что отношенiя имущественныя и гражданскiя, организацiя сословiй, права состоянiй и т. д. безусловно подчинялись интересамъ казенной службы.

"Съ какимъ бы благоговѣнiемъ мы ни относились къ этому перiоду нашего историческаго развитiя, нельзя кажется не признать лежащаго на немъ отпечатка односторонности. Долженъ былъ наступить ему и конецъ; а приближенiе конца должно было ознаменоваться обнаруженiемъ послѣдствiй этой односторонности. Исторiя обличила ее не вызовомъ насильственнаго воздѣйствiя другой крайности, а тѣмъ, что высасывающая сила сама истощила свой матерьялъ и лишилась жизненныхъ соковъ. Оскудѣнiе жизни въ отдаленной окружности, недостатокъ личной иницiативы, мысли, воли, капиталовъ — наконецъ осязательно обнаружились въ самомъ средоточiи. Съ этой минуты начался поворотъ къ иному порядку вещей; начался отливъ. Мы видимъ ясное желанiе ослабить узелъ, распустить нити, пробудить дремлющую личную и сословную иницiативу, приучить къ самоотвѣтственности, упразднить опеканье сверху и ограничить предѣлы казенной отвѣтственности. Признаки этого новаго направленiя нетолько въ положенiяхъ о крестьянахъ, но и въ другихъ новѣйшихъ законахъ такъ очевидны и всѣмъ памятны, что нѣтъ надобности на нихъ указывать. И теперь-то намъ предлагаютъ просить казенной поруки за всѣхъ крестьянъ, обратить поземельную повинность, установленную въ пользу помѣщиковъ, въ казенную подать, а землевладѣльцевъ посадить на казенное жалованье или сдѣлать ихъ пенсiонерами казны? Не идетъ ли эта мысль въ разрѣзъ съ нынѣшнимъ направленiемъ всего законодательства, вызваннымъ настоящими потребностями цѣлаго края? Вѣдь это значитъ съ одной стороны, довести централизацiю и административное опеканье до послѣдней крайности; ибо чѣмъ выше пóдать, чѣмъ больше требуется, тѣмъ бдительнѣе долженъ быть надзоръ для предупрежденiя недоимокъ, тѣмъ строже мѣры взысканiя, тѣмъ сложнѣе вообще весь административный механизмъ; съ другой стороны, это значитъ — состоянiе всѣхъ помѣщиковъ отдать въ руки казны, и это въ то время, когда мы понемногу выходимъ въ отставку и начинаемъ обратный путь отъ средоточiя къ окружности, не только въ переносномъ, но и въ прямомъ смыслѣ, покидая столицы и перебираясь изъ барскихъ отелей въ наши сѣренькiе деревенскiе дома съ деревянными службами и покосившимися крылечками!"

Но въ концѣ статьи г. Рычкова есть нѣсколько словъ, въ которыхъ можно предполагать или недомолвку, или увлеченiе предвзятой мыслью; иначе — непонятно.

"Онъ — говоритъ авторъ о мировомъ посредникѣ — въ полномъ смыслѣ слова посредникъ, нетолько между собственникомъ земли и пользующимся землею, а вообще между народомъ, отлученнымъ отъ внутренняго общенiя съ образованными сословiями, и этимъ обществомъ, которое идетъ теперь навстрѣчу къ народу. Мировой посредникъ — это живое звено, чрезъ которое современемъ возстановится цѣльность нашего общественнаго организма; чрезъ него народъ мало-помалу войдетъ опять въ жизнь общественную. Слова мои многимъ покажутся увлеченiемъ; пусть такъ, но я заявляю съ полнымъ убѣжденiемъ, что благодаря всѣмъ этимъ счастливымъ условiямъ, вчерашнiе крѣпостные крестьяне нравственно переродились и теперь уже, какъ свободные граждане, стоятъ не ниже, можетъ-быть даже выше крестьянъ казенныхъ. Между тѣмъ не очевидно ли, что вся эта завязка новыхъ отношенiй и новой жизни, вся эта счастливая и единственная въ своемъ родѣ обстановка основана на тѣсномъ соприкосновенiи двухъ частныхъ интересовъ — помѣщичьяго и крестьянскаго; разведите ихъ искуственно и преждевременно, устраните помѣщичiй интересъ, поставьте крестьянъ въ непосредственныя отношенiя къ казнѣ, и все измѣнится въ одинъ мигъ."

Оно такъ, если имѣть въ виду, что это возраженiе противъ мысли г. Самарина. Но какъ же выкупъ? Въ случаѣ выкупа по положенiю, также разрушается эта счастливая обстановка, уничтожается соприкосновенiе двухъ частныхъ интересовъ, и крестьяне становятся въ непосредственныя отношенiя къ казнѣ на сорокъ девять лѣтъ… Это немного неясно, и хочется знать, чтó сказалъ бы г. Рычковъ въ этомъ отношенiи о выкупѣ.

"Мы, помѣщики — заключаетъ онъ — принесли жертву на улучшенiе матерьяльнаго быта крестьянъ; но дѣло этимъ не кончилось. Теперь совершается на нашъ счетъ гражданское воспитанiе народа. Объ насъ онъ такъ-сказать шлифуется и полируется; мы служимъ ему оселкомъ. Кчему таить — подчасъ бываетъ тяжело! Но это наше историческое призванiе, отъ котораго мы не должны уклоняться. Это своего рода служба, невидная, неблагодарная, можетъ-быть наша послѣдняя служба, и мы должны отбыть ее съ честью."

Мы должны были привести эти мѣста изъ статьи г. Рычкова, какъ одинъ изъ существующихъ взглядовъ на предметъ чрезвычайной важности, какъ голосъ изъ среды дворянства, вѣроятно неостающiйся въ этой средѣ одинокимъ, наконецъ какъ подтвержденiе высказаннаго нами вначалѣ о нѣкоторыхъ прiемахъ нашей полемики. Г. Рычковъ указалъ образчикъ дѣйствительности, подрывающiй основанiе мысли Д. Самарина, но самъ взамѣнъ этой мысли ничего недалъ… Впрочемъ нѣтъ! онъ кажется остается за сохраненiе обязательныхъ отношенiй. Да такъ ли это? Вѣдь кромѣ имущественныхъ обязательныхъ отношенiй, могутъ быть другiя точки соприкосновенiя сословiй, на которыхъ можетъ шлифоваться и полироваться народъ… Однимъ словомъ, мы послѣдуемъ совѣту г. Рычкова: будемъ осторожны въ обобщенiи нашихъ наблюденiй и не скажемъ, что вотъ каковъ въ настоящую минуту вообще взглядъ помѣщиковъ на ихъ гражданскiй долгъ. Мы слышимъ желанiя скорѣйшаго прекращенiя обязательныхъ отношенiй между крестьянами и помѣщиками, скорѣйшаго выкупа; мы слышали даже желанiе, чтобы выкупъ былъ обязателенъ; слышали, что указываютъ, какъ на мѣру, поощряющую къ выкупнымъ сдѣлкамъ, — на отмѣненiе того постановленiя, по которому помѣщикъ, просящiй о ссудѣ, теряетъ двадцать процентовъ выкупной суммы, — постановленiе, которое въ самомъ дѣлѣ должно приостанавливать выкупныя сдѣлки: помѣщикамъ нехочется терять эти двадцать процентовъ, а крестьянамъ тяжело вносить такую же часть выкупа при самомъ заключенiи сдѣлки, и вотъ — ни тѣ, ни другiе не спѣшатъ предъявлять просьбы о ссудѣ.

Мы говоримъ о движенiи, совершающемся въ сословiи землевладѣльцевъ, объ ихъ стремленiи отыскать себѣ новую точку опоры, о преобладающихъ въ ихъ средѣ желанiяхъ. Чтоже земледѣльцы? Попрежнему носятся слухи о проявленiяхъ ихъ недовѣрчивости, ихъ неподатливости къ полюбовнымъ соглашенiямъ, къ заключенiю уставныхъ грамотъ и пр. Находятся люди, которые не останавливаются и не успокоиваются на указанныхъ уже причинахъ этой неподатливости, но стараются проникнуть глубже въ смыслъ факта и поискать, нѣтъ ли другихъ, еще не замѣченныхъ причинъ. Одинъ кореспондентъ изъ казанской губернiи, приводя такой примѣръ, что крестьяне, выслушавъ предложенiя самыя законныя, совершенно согласныя съ положенiемъ, рѣшительно объявили, что не принимаютъ ничего и хотятъ остаться при прежнемъ порядкѣ, - задумывается надъ этимъ явленiемъ и спрашиваетъ: чтò оно такое? "Объяснять все это невѣжествомъ народа (говоритъ онъ) конечно всего легче; но вопервыхъ такое объясненiе будетъ невѣрно, а вовторыхъ — совѣстно и грѣшно безпрестанно упрекать этихъ добродушныхъ людей въ невѣжествѣ. Непремѣнно должны существовать какiя-нибудь чисто-экономическiя причины, которыя побуждаютъ ихъ такъ упорно отстаивать старый порядокъ…" Задумавшись такимъ образомъ, кореспондентъ (г. Деммертъ, см. "Моск. Вѣд." № 27) остановился на слѣдующихъ цифрахъ:

ИмѣнiеА: 73 души. До уставной грамоты эти души пользовались надѣломъ въ 3751 /2 десят.; по уставной грамотѣ, при полномъ надѣлѣ для той мѣстности, они получили 2751 /2 дес.: слѣдовательно 120 дес., т. е. почти третья часть прежняго недѣла, отошли къ помѣщику.

Б: 175 душъ. До грамоты въ пользованiи было 750 десят., изъ нихъ отрѣзано 137.

В. На 64 души было 274, осталось 221.

Г. На 75 душъ было 367 дес., отрѣзано 105.

Д. На 350 душъ было 1716 дес., отрѣзано 456.

Еще нѣсколько цифръ. При прежнемъ надѣлѣ оброкъ никогда не превышалъ 25 руб. съ тягла, а большею частью былъ 23 и 20 руб. Теперь съ отрѣзной четверти или трети земли берется 9 руб. съ души, т. е. 22 р. 50 к. съ тягла, несчитая сборовъ на мировыя учрежденiя, повинностей земскихъ и государственныхъ, и повинности рекрутской, которая всею тяжестью падаетъ теперь на крестьянъ. "Послѣ этого расчета (говоритъ г. Деммертъ) не понятно ли отчасти дѣлается повидимому странное стремленiе крестьянъ сохранить statu quo?.." Говоря прямо: старый порядокъ для крестьянъ кажется выгоднѣе.

Эта причина видимо мѣстная; далеко не всѣ мѣстности подойдутъ подъ нее. Но потому-то и нужна осторожность въ обобщенiи явленiй, бытовыхъ условiй и пр. Таже осторожность конечно соблюдалась и при составленiи положенiй; выдержать ее вполнѣ для каждой мѣстности было страшною трудностью, и невыдержки должны были оказаться только при практическомъ примѣненiи.

Что касается до болѣе общихъ, прежде указанныхъ причинъ народной несговорчивости, то неслышно, чтобы онѣ уже утратили свою силу. Объ нихъ, объ этомъ "выжидательномъ положенiи крестьянъ и ихъ упорствѣ вслѣдствiе надеждъ на лучшую будущность", газета "Мировой Посредникъ", оставаясь вѣрною своему человѣческому взгляду на людскiя дѣла, замѣчаетъ: "Развѣ въ самомъ началѣ помѣщичье-крестьянскаго дѣла нельзя было предвидѣть надеждъ и ожиданiй со стороны крестьянства, переходящаго въ новое положенiе? Вѣдь дѣло это должно было затронуть такихъ людей, у которыхъ не было отнято заранѣе право надѣяться и, подобно всѣмъ смертнымъ, несмотря на улучшенiе ихъ доли, ожидать впереди еще чего-то. Все это очень просто и понятно. Развѣ въ нашихъ образованныхъ слояхъ всѣ мы не ожидаемъ въ будущемъ лучшихъ дней, развѣ мы порою не шепчемъ сами про себя о нашихъ завѣтныхъ надеждахъ или не передаемъ ихъ другимъ? Тоже самое, въ кругу своихъ понятiй и своихъ хозяйственныхъ потребностей, дѣлаютъ теперь и крестьяне, но только вслѣдствiе ихъ необразованности, а отчасти и простодушiя, выраженiе ими ихъ надеждъ и ожиданiй принимаетъ бóльшую рѣзкость, и весьма понятно, что говоръ о тѣхъ предметахъ, которые занимаютъ двадцать мильоновъ людей, не можетъ не слиться въ одинъ общiй, тревожный и безпокоющiй гулъ."

Этотъ гулъ, разносясь по разнымъ мѣстамъ, какъ-будто отъ дѣйствiя эха, переходитъ въ разные тоны и переливы звука: то замираетъ, то раздается рѣзче. Такъ напримѣръ въ Землѣ войска донского, сообразно съ мѣстными нравами, составилось особенное понятiе о такъ-называемой чистой волѣ: она, говорятъ, по мнѣнiю тамошнихъ жителей, будетъ состоять въ томъ, что "помѣщиковъ царь сошлетъ на Амуръ, земля ихъ будетъ отдана крестьянамъ, у которыхъ, кромѣ властей ими самими выбранныхъ, никакого начальства не будетъ." Почему помѣщиковъ непремѣнно на Амуръ — ужь это богъ-знаетъ!

При такомъ направленiи мыслей конечно нескоро дойдешь до полной довѣрчивости и наклонности къ полюбовнымъ соглашенiямъ: это значило бы отказаться отъ свѣтлой мечты, разочароваться и помириться съ болѣе скромной долей.

Но мечтая о лучшихъ дняхъ относительно экономическихъ условiй своего быта, крестьяне, судя по нѣкоторымъ свѣдѣнiямъ, не остаются безплодными мечтателями въ отношенiи другихъ полученныхъ ими гражданскихъ правъ. Предоставленное имъ внутреннее самоуправленiе постепенно строится, получаетъ силу дѣйствительности, и въ этомъ отношенiи стоютъ особеннаго вниманiя крестьянскiе суды. О нихъ очень хорошую записку читалъ на одномъ изъ мировыхъ съѣздовъ тарусскiй (калужск. губ.) мировой посредникъ Ѳ. П. Сабанѣевъ. Существенная мысль записки состоитъ въ томъ, что надъ судами необходимо дѣлать тщательныя наблюденiя, конечно не въ смыслѣ надзора, а въ смыслѣ изученiя дѣйствiй этихъ учрежденiй. Г. Сабанѣевъ совѣтуетъ поставить въ обязанность волостнымъ писарямъ записывать всѣ рѣшенiя волостныхъ судовъ, какъ бы ни были маловажны эти рѣшенiя, прописывая не одни имена тяжущихся, но и степень ихъ родства, если оно существуетъ, доказательства приводимыя тяжущимися, и соображенiя судей или мѣстные обычаи, которыми они руководствовались. Г. Сабанѣевъ подкрѣпляетъ свою мысль тѣмъ, что впродолженiи крѣпостного права, для крестьянства, жившаго почти внѣ законовъ, нетолько не создалось ни положительнаго законодательства, ни обычнаго права, но едвали не утратилась и память о тѣхъ обычаяхъ, которыми крестьянство когда-то руководствовалось; что теперь, когда крестьянамъ предоставленъ собственный судъ, они стали довѣрчиво обращаться къ этому суду, но судьи не знаютъ, чѣмъ имъ руководствоваться въ сужденiяхъ: законовъ положительныхъ нѣтъ, обычаи забыты; остается руководствоваться совѣстью, но именно совѣстливый судья и боится основаться на одномъ своемъ убѣжденiи. Поэтому-то, говоритъ г. Сабанѣевъ, и надо внимательно прислушиваться къ рѣшенiямъ судовъ, обобщать случаи и стараться изъ народной жизни почерпнуть основанiя къ положительному законодательству. "Пусть не обманываются тѣ — заключаетъ потомъ г. Сабанѣевъ — которые думаютъ, что съ выраженiемъ: крѣпостное право отмѣняется — все кончено. Нѣтъ, крѣпостное право еще живетъ; еще живы люди, бывшiе крѣпостными, и живы тѣ, которые ими владѣли. Нравы, обычаи, преданiя до мельчайшихъ подробностей жизни — все еще напоминаютъ крѣпостное право, и правосудiе носитъ на себѣ его глубокую печать… Будемъ же съ терпѣнiемъ и сдержанностью слѣдить за развитiемъ крестьянскихъ судовъ, устраняя только отъ этого учрежденiя всякiя вредоносныя влiянiя, и довѣрчиво положимся на смыслъ народный и присущее каждому чувство законности и справедливости." Г. Сабанѣевъ наблюдалъ суды въ своемъ участкѣ и вотъ какiе случаи замѣтилъ онъ между прочимъ.

Замѣтилъ онъ напримѣръ, что при семейныхъ раздѣлахъ одинъ разъ присудили выселиться на новое мѣсто старшему сыну, а другой разъ — меньшому. Изъ распросовъ оказалось, что въ первомъ случаѣ судьи держались обычая, во второмъ — рѣшили дѣло жребiемъ. Обычай выселяться старшему сыну обратилъ на себя вниманiе наблюдателя, и крестьяне объяснили это такъ: старшiй сынъ, думая выселяться, имѣлъ больше времени приготовиться къ устройству себѣ новаго жилища, а меньшой напротивъ, можетъ-быть малолѣтнимъ и еще неспособнымъ къ хозяйству, а потому пользуется преимуществомъ остаться на старомъ кореню, какъ говорятъ крестьяне. "Такой обычай — замѣчаетъ при этомъ г. Сабанѣевъ — указываетъ на существованiе минората, который былъ и въ западной Европѣ, хотя тамъ происхожденiе его объясняютъ иначе, именно — правомъ primae noctis, вслѣдствiе котораго старшiй сынъ почитался незаконнымъ. У насъ, благодаря-бога, права этого не существовало, и миноратъ повидимому имѣетъ другое основанiе."

Другой случай: два сосѣда спорили о переулкѣ между ихъ домами, и одинъ изъ тяжущихся утверждалъ, что переулокъ общiй, доказывая это тѣмъ, что когда подати платились не съ душъ, а съ дворовъ, тогда дворы строились одинъ возлѣ другого и ворота были общiе, такъ-что два дома считались за одинъ дворъ, а потому и подати платилось вдвое меньше. "Не докажетъ ли это историку — прибавляетъ авторъ — что подворная подать была на столько тягостна, что для избавленiя отъ нея жертвовали удобствами жизни? Не служитъ ли это урокомъ государственному человѣку, что неудачная податная система оставляетъ слѣды свои даже въ отдаленномъ будущемъ?"

Наконецъ еще одно весьма любопытное судейское замѣчанiе. Мы просимъ читателей не оставить его безъ вниманiя. При объявленiи судьямъ новаго закона объ изъятiи отъ тѣлеснаго наказанiя нѣкоторыхъ женщинъ, одинъ судья замѣтилъ, что вообще неприлично, срамно мужикамъ сѣчь бабъ, а потому предложилъ избрать для этого особую старостиху. Г. Сабанѣевъ вынужденъ былъ отвѣтить, что подобной должности въ «Положенiи» не назначено…

Опять наткнулись мы на этотъ непрiятный предметъ: тѣлесныя наказанiя! Ихъ вообще, а въ особенности относительно женщинъ, мы, вѣрующiе въ дальнѣйшее развитiе рацiональнаго законодательства, считаемъ конечно институтомъ невѣчнымъ, на чтó указываетъ уже, какъ можно предполагать, и этотъ новый законъ, о которомъ сейчасъ упомянуто. Вотъ г. Константинъ Ращаковскiй объявилъ въ "Одесскомъ Вѣстникѣ", что онъ посылалъ къ бывшему начальнику херсонской губернiи записку, въ которой ходатайствовалъ объ освобожденiи вообще женщинъ-крестьянокъ отъ тѣлеснаго наказанiя. Самая записка тутъ же напечатана. Г. Ращаковскiй беретъ изъ Положенiй 19 февраля три статьи, которыми допускаются тѣлесныя наказанiя (ст. 102 Общ. Пол., 32 Пол. о губ. и уѣздн. учр. и 16 Пол. объ устр. двор. людей), и возбуждаетъ вопросъ: относятся ли эти статьи къ крестьянамъ обоего пола, или только къ однимъ мужчинамъ, такъ какъ въ самыхъ статьяхъ это положительно не объяснено? Онъ доказываетъ тѣми же положенiями, что статьи относятся къ однимъ мужчинамъ, и основываетъ это на томъ, что въ изъятiяхъ изъ статей поименованы только лица мужескаго пола, и что ужь если признавались изъятыми отъ тѣлесныхъ наказанiй нѣкоторые мужчины, каковы напримѣръ старики, имѣющiе болѣе шестидесяти лѣтъ, то невѣроятно, чтобы тоже изъятiе не было распространено и на женщинъ старѣе пятидесяти лѣтъ. Такимъ образомъ, если женщины не поименованы въ изъятiяхъ, то значитъ и при изложенiи самыхъ статей закона онѣ не имѣлись въ виду. Къ этому г. Ращаковскiй прибавляетъ еще доводы нравственные и заключаетъ такими словами: "Итакъ — наказывать розгами женщинъ, предавать ихъ въ руки исполнителей мужчинъ — это двойная казнь, это поруганiе надъ чувствомъ стыдливости, лучшимъ украшенiемъ женщины; это — пренебреженiе самыхъ дорогихъ для человѣчества законовъ нравственности и приличiя. Довольно и такъ уже ослабляется въ мiрѣ цѣломудрiе и стыдливость. Необходимо поддержать ихъ."

Что въ словахъ г. Ращаковскаго нѣтъ излишка чувствительности, что въ мысли его нѣтъ высоты, несоразмѣрной съ понятiями народа, — это мы видимъ изъ замѣчанiя того волостного судьи, который также думаетъ, что "мужикамъ сѣчь бабъ срамно ". Мы не знаемъ, какая участь постигла записку г. Ращаковскаго, не знаемъ и вообще, скоро ли придется намъ перестать говорить о нашемъ непрiятномъ предметѣ. Хотя мы и сдѣлали сейчасъ предположенiе, что дни упомянутаго института не долги, но если и такъ, то намъ сосчитать ихъ очень мудрено, потомучто у насъ въ виду роковая сила преданiя, въѣвшаяся во многiе организмы невозвратно, до самаго мозга костей ихъ. Послушайте напримѣръ слѣдующiй расказъ. Мы прочли его въ 24 No газеты "Наше Время", которая, приступая къ нему, почла долгомъ отплюнуться, упомянувъ, что въ нижеизложенномъ дѣлѣ "обѣ стороны оказались неправы". Вотъ въ чемъ дѣло.

Спасскiй (рязанск. губ.) помѣщикъ Плюсковъ просилъ мирового посредника Головнина предложить его крестьянамъ перейти со смѣшанной повинности на чистый оброкъ, съ нѣкоторымъ увеличенiемъ прежняго оброка. Посредникъ прибылъ въ имѣнье и встрѣтилъ со стороны крестьянъ ослушанiе, для прекращенiя котораго и для наказанiя нѣкоторыхъ ослушниковъ требовалъ содѣйствiя земскаго исправника. Исправникъ не исполнилъ требованiя о наказанiи; посредникъ пожаловался начальнику губернiи, и дѣло поступило на разсмотрѣнiе губернскаго присутствiя. Присутствiю представлены были два расказа о ходѣ дѣла: расказъ посредника и расказъ исправника.

Первый говоритъ: Прибывъ въ имѣнiе Плюскова, онъ потребовалъ сначала старосту, а когда тотъ объявилъ, что крестьяне его не слушаются, то потребовалъ ослушниковъ. Явились нѣсколько крестьянъ и на вопросъ, отчего не хотятъ исполнять повинностей? отвѣтили, что вышло новое положенiе, по которому они ничего не должны дѣлать. Посредникъ спросилъ: чтò это за положенiе и кто объяснялъ его? Изъ толпы выскочилъ крестьянинъ Илья Никифоровъ и объявилъ, что точно есть такое положенiе. Посредникъ, зная прежде неспокойный характеръ Никифорова, приказалъ ему замолчать; но тотъ, подойдя еще ближе, отвѣтилъ съ дерзостью, что нынѣ все позволено говорить. Посредникъ вынужденъ былъ оттолкнуть его отъ себя. Тутъ крестьяне закричали, что они приказанiй посредника слушать не будутъ, и ушли, а на другой день отказались идти на сходъ. Вслѣдствiе этого-то ослушанiя посредникъ и просилъ исправника наказать нѣкоторыхъ крестьянъ.

Исправникъ расказываетъ: Онъ не могъ прiѣхать въ имѣнiе г. Плюскова въ назначенное посредникомъ время, и прiѣхалъ туда уже одинъ. Помѣщикъ объяснилъ ему, что въ имѣньи никакихъ безпорядковъ, относящихся до него какъ владѣльца, не было. Крестьяне объяснили, что помѣщикъ предлагалъ имъ перейти со смѣшанной повинности на чистый оброкъ; они обѣщались потолковать съ нимъ объ этомъ; но когда собрались къ дому помѣщика, вмѣсто него вышелъ къ нимъ посредникъ и спросилъ: зачѣмъ не слушаются старосты? Они отвѣчали, что старосты въ чемъ слѣдуетъ слушаются. Посредникъ задалъ другой вопросъ: отчего не хотятъ идти со смѣшанной повинности на чистый оброкъ? На это крестьянинъ Никифоровъ отвѣтилъ, что у сосѣдей крестьяне по новому положенiю платятъ одинъ оброкъ, какой платили прежде, но неисполняютъ никакихъ работъ. За этотъ отвѣтъ посредникъ толкнулъ Никифорова, и крестьяне, опасаясь дальнѣйшихъ послѣдствiй, ушли со схода, а на другой день схода не было, потомучто большая часть домохозяевъ были въ отлучкѣ. Исправникъ внушилъ крестьянамъ, что они не имѣли права сами уходить со схода и потомъ не являться на сходъ; при дальнѣйшихъ же его убѣжденiяхъ крестьяне согласились съ удовольствiемъ перейти на чистый оброкъ и изъявили готовность просить прощенья у посредника. Но посредникъ не пожелалъ простить крестьянъ г. Плюскова и просилъ исправника наказать шестерыхъ изъ нихъ розгами. Затрудняясь безусловно исполнить требованiе посредника о наказанiи крестьянъ, исправникъ обо всемъ донесъ начальнику губернiи.

Губернское присутствiе рѣшило: приказать исправнику исполнить требованiе посредника; но вмѣстѣ съ тѣмъ оно не одобрило и дѣйствiй послѣдняго, позволившаго себѣ толкнуть на сходѣ крестьянина и обратившагося къ содѣйствiю полицiи, неиспытавъ напередъ мѣръ убѣжденiя.

Некасаясь этого рѣшенiя, мы сдѣлаемъ только сами про себя одинъ вопросъ: почему г. Головнину нетолько пожелались розги въ минуту самаго происшествiя, въ минуту можетъ-быть горячности, но и послѣ, по здравомъ размышленiи и несмотря на принесенiе ему повинной, желанiе это нисколько не охладѣло? Это уже значитъ — желать по принципу!

Здѣсь мы должны еще разъ сдѣлать нѣчто вродѣ отступленiя и излить предъ читателемъ нашу скорбь. Она произошла почти сейчасъ, вслѣдствiе того, что нашимъ надеждамъ на скорую возможность разстаться навсегда съ непрiятнымъ предметомъ былъ нанесенъ мгновенный, но сильный ударъ напечатаннымъ во 2 No "Военнаго Сборника" переводомъ нѣмецкой статьи князя Эмилiя Витгенштейна, подъ заглавiемъ: "Кавалерiйскiе очерки"… И чтò натолкнуло насъ на эту статью? чтó побудило заглянуть въ нее? Сами не понимаемъ! Статья чисто-кавалерiйская, по спецiальности своей мало до насъ касающаяся… такъ нѣтъ же! увидѣли и заглянули, какъ-будто роковая сила привлекла; а заглянувши, нашли тамъ одно мѣсто, гдѣ принципъ г. Головнина развитъ великолѣпно, подкрѣпленъ энергически, всею силою краснорѣчiя. Мы крѣпко прiуныли. И послушайте, какъ пишетъ авторъ:

"…Мы нисколько не оправдываемъ филантропо-демократическiя тенденцiи новѣйшаго времени, вслѣдствiе которыхъ, напримѣръ въ Германiи, обычное ты замѣнено вѣжливымъ вы. Такая замѣна затемнила, спутала взглядъ солдата на относительное его положенiе; по счастiю, здравый германскiй смыслъ скоро умѣлъ оцѣнить по достоинству утонченности неумѣстнаго равенства, и истинный солдатъ, а не глупецъ, надутый неудобоваримыми теорiями, видитъ въ сухомъ вы, съ которымъ обращается къ нему начальникъ, скорѣе знакъ неудовольствiя, чѣмъ уваженiя; въ устахъ же разгнѣваннаго капрала выраженiе оселъ, обращенное къ оторопѣвшему рекруту, не получаетъ ни наволосъ болѣе вѣжливаго оттѣнка, будетъ ли оно сопровождаемо чопорнымъ вы, или простымъ и откровеннымъ ты."

Да! вѣкъ живи, вѣкъ учись! Мы вотъ до сихъ поръ не знали, что это злокачественное мѣстоименiе вы можетъ имѣть такое губительное влiянiе на взглядъ солдата. Хорошо еще, что есть на свѣтѣ здравый германскiй смыслъ!.. Его-то впрочемъ мы знаемъ; а вотъ чего еще не знали: не знали мы, что люди съ филантропо-демократическими тенденцiями новѣйшаго времени, недопуская выраженiя: ты — оселъ, предписываютъ говорить солдату: вы — оселъ! Какiе странные эти филантропо-демократы! И какъ тонко понимаетъ ихъ авторъ! И какъ выразителенъ выходитъ здѣсь этотъ оселъ, съ примѣряемыми на него мѣстоименiями ты и вы!.. Однако главный-то предметъ впереди. Слушайте дальше.

"Прямодушный человѣкъ дѣйствуетъ всегда подъ влiянiемъ понятiй о чести врожденныхъ и нравственныхъ, а никакъ не условныхъ. Получивъ ударъ кулакомъ, онъ чувствуетъ одно только желанiе отплатить обидчику тою же монетою (по закону моисееву: око за око и зубъ за зубъ), и нимало не считаетъ себя обезчещеннымъ."

Такъ вотъ они, истинныя-то, врожденныя понятiя о чести! А мы куда отъ нихъ ушли! Считаемъ безчестьемъ, если намъ надаютъ какихъ-нибудь тузановъ! Ну, чтожь тутъ въ самомъ дѣлѣ безчестнаго, особенно для «прямодушнаго» человѣка? Но далѣе:

"Наказанiе всегда должно идти въ уровень съ понятiями о чести солдата (курсивъ подлинника), но никогда не должно быть смѣшнымъ или отвратительнымъ. Открытое и непреложное исполненiе наказанiй должно сопровождаться нѣкоторою торжественностью, которая дѣйствовала бы и на присутствующихъ, но не зависѣла бы отъ соцiальныхъ понятiй образованнаго общества (этого мы что-то не понимаемъ: зачѣмъ нужно, чтобы торжественность независѣла отъ понятiй образованнаго общества? Немножко темно!).

"Все сказанное примѣняется вполнѣ къ тѣлеснымъ наказанiямъ, отвергаемымъ и клеймимымъ, благодаря новѣйшимъ идеямъ. Если такого рода наказанiя назначаются съ соблюденiемъ уваженiя къ закону, то они такъ же мало наносятъ безчестья простолюдину, какъ и ударъ кулакомъ или оплеуха, которою онъ обмѣняется съ человѣкомъ себѣ равнымъ (Вы бы ужь лучше не изволили безпокоиться о простолюдинѣ вообще и о томъ, чтó ему наноситъ или не наноситъ безчестье; ужь лучше что-нибудь собственно о нѣмецкихъ солдатахъ, а то легко можно ошибиться). Пусть мнѣнiе, нами высказанное, вызоветъ вопли всей массы современныхъ филантроповъ, но мы не откажемся отъ него и останемся при своемъ убѣжденiи.

"Соглашаясь съ тѣмъ, что трудно, едвали возможно, ввести тѣлесныя наказанiя тамъ, гдѣ они уже отмѣнены, мы одобряемъ вполнѣ тѣ государства, въ которыхъ они сохранены."

Позвольте! отчего же трудно или невозможно ввести тѣлесныя наказанiя тамъ, гдѣ они отмѣнены? Нѣтъ! хорошую вещь надо распространять, для блага человѣчества… Но если вы полагаете, что это рѣшительно невозможно, то лучше бы о невозможности-то совсѣмъ умолчать.

Еще одно, послѣднее сказанье!

"Во время войны, многiя изъ незначительныхъ наказанiй, употребляемыхъ въ мирное время, какъ напримѣръ аресты, нарядъ на часы не въ очередь и т. п., совершенно непримѣнимы, и было бы безразсудно ввѣрять охрану общей безопасности патрулямъ и ведетамъ, составленнымъ изъ людей, подвергшихся взысканiямъ. Въ этомъ случаѣ тѣлесныя наказанiя, по своей непродолжительности и удобству исполненiя, представляютъ неисчислимыя выгоды; противъ упрямства, злобы и умышленнаго (не)исполненiя обязанностей онѣ вполнѣ радикальное средство. Ихъ можно назначать и на бивуакахъ, при кратковременной остановкѣ, и подъ самымъ непрiятельскимъ огнемъ, избѣгая слишкомъ медленной процедуры и проволочекъ…"

Мы дошли до пафоса! Сердечный трепетъ чувствуемъ мы, внимая вдохновеннымъ рѣчамъ автора! Скажите, читатель, — если вы не закаленный въ бояхъ воинъ, а подобно пишущему эти строки, мирный гражданинъ просвѣщенной страны, — скажите, какъ привыкли вы представлять себѣ психическое настроенiе войска, стоящаго подъ непрiятельскимъ огнемъ? Мы съ своей стороны признаемся: когда предъ нашимъ воображенiемъ проходила трагическая картина сраженiя, мы всегда какбы чуяли предъ собою дыханiе смерти и проникались какимъ-то мрачно торжественнымъ чувствомъ, которое переносили на всѣхъ дѣйствующихъ лицъ трагедiи отъ генерала до солдата включительно. Намъ было бы страшно оскорбить въ эту минуту кого-нибудь изъ нихъ какою-нибудь недостойною мыслью: это — чувство уваженiя, подобное тому, какое естественно питаешь при видѣ испускающаго духъ или лежащаго въ гробу. И въ такую минуту… розги! Едвали оно такъ бываетъ; но чтобы такъ тому и слѣдовало быть, — этого разсудокъ нашъ никакъ не перевариваетъ, можетъ-быть оттого, что намъ чего-нибудь недостаетъ. Ужь не германскаго ли здраваго смысла? Да гдѣжъ намъ взять этого товара?.. Да! попали мы на неудобоваримую вещь! Закроемъ скорѣе статью и — въ другой разъ не поддадимся соблазну: гдѣ заслышимъ всадника, — въ сторону, чтобъ окончательно не растопталъ конемъ своимъ нашихъ мирныхъ надеждъ!

Возвращаемся въ область мира, въ область мирныхъ соглашенiй, въ кругъ дѣйствiй мировыхъ посредниковъ. Впрочемъ возвращаемся ненадолго, потому только, что умчались оттуда на конѣ князя Витгенштейна, немного некончивъ рѣчи.

Нашолся такой уголъ, изъ котораго про мировыхъ посредниковъ несется худая слава. Кто-то пишетъ изъ Устюжны (новгородской губернiи), что будто бы въ той сторонѣ "зазвать къ себѣ посредника — дѣло нелегкое, что оно стоитъ многихъ хлопотъ какой-нибудь мелкой барынѣ-помѣщицѣ, и случается часто, что посредникъ гоститъ дня три въ десяти верстахъ отъ нея, у богатаго барича, а к ней не заглянетъ, несмотря на ея просьбы и дѣйствительную нужду"; что на мировыхъ съѣздахъ преимущественно рѣшаются такiе важные вопросы, какъ напримѣръ вопросъ о томъ, какою краскою крыть доску, на которой напишется: "Волостное правленiе"; что съѣздами бываютъ довольны въ особенности купцы, по количеству отпускаемаго ими шампанскаго, и что наконецъ "сами посредники часто сбиваютъ народъ съ толку"… Авторъ этихъ извѣстiй не назвалъ себя по имени, и потому нѣтъ у насъ твердой поруки за ихъ справедливость; но все же это первый случай, что о посредникахъ цѣлаго уѣзда идетъ такой невыгодный слухъ. Если онъ невѣренъ, то полагаемъ, что эта невѣрность не можетъ долго укрываться отъ публики.

Совсѣмъ въ другомъ свѣтѣ представляется посредникъ 1-го участка краснинскаго уѣзда (смоленской губернiи) Танцевъ, хотя онъ также возбудилъ противъ себя неудовольствiе. Онъ подалъ начальнику губернiи прошенiе, въ которомъ объяснилъ, что большинство дворянъ краснинскаго уѣзда, въ числѣ 29 лицъ, выразивъ мнѣнiе, что дѣйствiя его, г. Танцева, пристрастны и направлены въ пользу одного только сословiя крестьянъ, а потому вредны для обоихъ сословiй, — просили его оставить службу; что желанiе краснинскихъ дворянъ, выраженное на губернскомъ съѣздѣ, нашло сочувствiе дворянъ губернiи, а потому г. Танцевъ проситъ уволить его отъ должности посредника, а такъ какъ въ мнѣнiи дворянъ есть слишкомъ тяжкiя для него обвиненiя, то о дѣйствiяхъ его произвесть строгое изслѣдованiе и предать его, какъ посредника, суду, а о результатахъ слѣдствiя объявить гласно.

Губернское присутствiе, въ которое передано прошенiе г. Танцева, постановило: объ увольненiи его представить въ прав. сенатъ, а о дѣйствiяхъ его поручить сдѣлать изслѣдованiе губернскому предводителю дворянства, какъ члену присутствiя. Это, сколько можемъ припомнить, второй или третiй случай многогласнаго протеста дворянъ противъ дѣйствiй мирового посредника. Любопытно узнать результатъ слѣдствiя!

Въ заключенiе рѣчи о помѣщичье-крестьянскомъ дѣлѣ, упомянемъ о примкнувшемъ къ этому дѣлу элементѣ благотворительности. Въ "Моск. Вѣд." обнародованъ высочайше утвержденный уставъ московскаго попечительнаго общества о семействахъ дворовыхъ людей, а вслѣдъ затѣмъ обнародованъ списокъ лицъ, принявшихъ участiе въ составленiи основного капитала общества. Изъ списка узнаемъ, что основной капиталъ образовался въ 10,217 р. 33 к. Желающiе участвовать въ этомъ благотворительномъ дѣлѣ приглашаются присылать свои пожертвованiя въ редакцiю "Московскихъ Вѣдомостей".

Но ни на что въ послѣднее время не направлена благотворительность такъ свободно и съ такимъ общимъ, повсемѣстнымъ одушевленiемъ, какъ на дѣло образованiя. Положенiе бѣдныхъ учащихся видимо трогаетъ всѣхъ, до кого доходятъ о немъ слухи, и видимо всѣ сознаютъ важность и необходимость облегчить это положенiе съ помощью общаго, мирского участiя. Что обѣды, данные 12 января, въ день годовщины основанiя московскаго университета, въ самой Москвѣ и въ другихъ городахъ, напримѣръ: Рязани, Костромѣ, Калугѣ, Тамбовѣ, Астрахани и др., сопровождались сборами и доставили въ кассу студентовъ каждый по нѣскольку сотъ рублей, — это неудивительно и неново; но вотъ приношенiя, которыя особенно знаменательны:

Брянскiе жители сдѣлали складчину въ пользу кассы московскихъ студентовъ и прислали въ редакцiю "Московскихъ Вѣдомостей" 205 рублей при очень хорошемъ письмѣ, въ которомъ между прочимъ говорится: "пусть будетъ каждый грошъ хорошъ по цѣли, по сочувствiю дающаго! Пусть только всѣ города и селенiя отзовутся посильной жертвой, и тогда двери университетовъ откроются для всякаго, кто созналъ потребность учиться" и проч.

Офицеры смоленскаго пѣхотнаго генералъ-адъютанта Адлерберга 1-го полка прислали для той же цѣли 100 руб., при письмѣ, въ которомъ сказано, что при настоящемъ расквартированiи полка общая подписка встрѣтила нѣкоторое затрудненiе, вслѣдствiе чего и собрано такъ немного, но что на будущее время гг. офицеры надѣются устранить препятствiе къ общей подпискѣ и охотно готовы служить этому дѣлу.

Общество офицеровъ 15-й артилерiйской бригады доставило 160 руб., жертвуемые въ пользу одного студента московскаго университета, на уплату за слушанiе лекцiй втеченiе полнаго курса, съ тѣмъ, что недостающiя до полной стипендiи деньги будутъ досланы къ этому же времени будущаго 1863 года. При этомъ просятъ имя избраннаго стипендiата сдѣлать извѣстнымъ обществу жертвователей.

Между тѣмъ воспитанники университетовъ съ своей стороны дѣятельно стремятся къ цѣли взаимной помощи. Въ "Спб. Вѣд." опубликовано предположенiе объ основанiи въ С. Петербургѣ общества взаимнаго вспомоществованiя воспитанникамъ московскаго университета. Составленный однимъ изъ живущихъ въ С. Петербургѣ воспитанниковъ этого университета планъ общества состоитъ въ слѣдующемъ:

1) Общество дѣйствуетъ: а) какъ ссудная касса и б) какъ справочная контора. Она выдаетъ денежныя ссуды тѣмъ изъ воспитанниковъ московскаго университета, которые находятся во временно-затруднительномъ положенiи. Ссуды выдаются заимообразно, но опредѣленнаго срока уплаты не полагается; получившiй ссуду самъ назначаетъ его или и вовсе не назначаетъ, обязываясь честнымъ словомъ возвратить деньги при возможности. Для достиженiя второй цѣли общество принимаетъ на себя: сообщать всѣмъ воспитанникамъ московскаго университета, по личной или письменной ихъ просьбѣ, справки и свѣдѣнiя относительно тѣхъ мѣстъ и занятiй, которыя они желаютъ получить; принимаетъ отъ нихъ заявленiе желанiй получить извѣстнаго рода занятiе, свойственное человѣку, приобрѣвшему высшее образованiе, какъ-то: домашняго наставника, переводчика, трудъ литературный, занятiе въ промышленыхъ компанiяхъ и проч.; увѣдомляетъ ихъ о поступившихъ къ нему запросахъ и принимаетъ первоначальное посредничество по этому предмету.

2) Общество состоитъ только изъ воспитанниковъ московскаго университета и бывшаго университетскаго пансiона. Всякiй воспитанникъ можетъ быть членомъ общества безъ балотировки, по одному письменно изъявленному желанiю, съ принятiемъ обязательства содѣйствовать цѣли общества ежегоднымъ денежнымъ взносомъ неменѣе пяти руб. и другими зависящими отъ него средствами. Отъ лицъ, непринадлежащихъ къ числу воспитанниковъ университета, общество не принимаетъ никакихъ пожертвованiй, желая вполнѣ сохранить свой товарищескiй характеръ. Равнымъ образомъ общество не прибѣгаетъ къ концертамъ, лотереямъ и другимъ подобнымъ средствамъ, употребляемымъ благотворительными обществами.

3) Общество состоитъ: 1) изъ общаго собранiя всѣхъ членовъ, собираемаго непремѣнно одинъ разъ въ годъ, именно 12 января, для выборовъ, выслушанiя отчета комитета и сообщенiя предположенiй членовъ, и кромѣ того по мѣрѣ надобности, усмотрѣнной комитетомъ или двадцатью четырьмя членами; 2) изъ распорядительнаго комитета изъ двѣнадцати членовъ, избираемыхъ ежегодно по балотировкѣ общимъ собранiемъ. Денежныя ссуды выдаются комитетомъ, который можетъ уполномочить и каждаго изъ своихъ членовъ на выдачу небольшихъ суммъ въ случаяхъ нетерпящихъ отлагательства.

Воспитанники московскаго университета, публикующiе этотъ проектъ, вопервыхъ обращаются ко всѣмъ своимъ товарищамъ по университету съ просьбою сообщить втеченiе двухъ мѣсяцевъ отзывы: желаютъ ли они поступить въ члены общества и какiя измѣненiя и дополненiя считаютъ полезнымъ ввести въ проектъ, адресуя эти отзывы въ редакцiю "Отеч. Зап."; вовторыхъ просятъ всѣ газеты и журналы перепечатать ихъ объявленiе и сообщить свое мнѣнiе о проектѣ.

Просьбу о перепечаткѣ мы исполнили; что касается до второй просьбы, то… если составители предположенiя не хотятъ принимать въ свое общество ни лицъ непринадлежащихъ къ числу воспитанниковъ московскаго университета, ни ихъ пожертвованiй, какъ бы считая и воспитанниковъ другихъ русскихъ университетовъ людьми не ихъ прихода, то нужно ли ему общее мнѣнiе о проектѣ? не довольно ли было бы мнѣнiя всѣхъ тѣхъ, кто можетъ теперь или впослѣдствiи принять участiе въ обществѣ, т. е. всѣхъ воспитанниковъ московскаго университета? Впрочемъ мы ничего не имѣемъ сказать противъ проекта и желаемъ полнаго успѣха обществу, даже съ сохраненiемъ имъ товарищескаго характера, который можетъ способствовать прочности общества.

Между студентами кiевскаго университета, говорятъ, образовалось въ концѣ прошлаго года общество, твердо рѣшившееся основать свой банкъ, съ тою же цѣлью взаимной помощи. Начало капиталу положено подпискою, потомъ были спектакли… Не знаю, успѣшно ли пойдетъ это дѣло. Расказываютъ, что оно было задумано давно, но его задерживало столкновенiе народностей въ средѣ студентовъ…

Охъ, это столкновенiе народностей! Когда-то перестанемъ мы щетиниться на иноплеменниковъ и иновѣрцевъ? Газету «Сiонъ» вынудила еще разъ къ протесту наша нетерпимость. Въ Пинскѣ открыта женская гимназiя, въ которую одну желавшую поступить дѣвушку не приняли зато, что она еврейка. Но это уже относится къ области курьозовъ, на недостатокъ которыхъ у насъ нельзя жаловаться и которыми мы намѣрены заключить нашу статью, сказавши только напередъ кое о чемъ посерьознѣе.

Говоря о матерьяльной помощи, оказываемой обществомъ дѣлу образованiя, мы задумались вообще о средствахъ народнаго образованiя, о судьбѣ нашихъ учащихся, и вспомнили одно мѣсто изъ брошюры г. I. Шилля, трактующей собственно о другомъ предметѣ, именно о продажѣ государственныхъ имуществъ, вопросѣ очень важномъ, который однако въ послѣднее время какъ-то затихъ у насъ, и мы его здѣсь разумѣется не поднимемъ; но авторъ, доказывая возможность удовлетворить разнымъ финансовымъ потребностямъ правительства, неприбѣгая къ такой крайней мѣрѣ, какъ продажа государственныхъ имуществъ, высказываетъ между прочимъ такiя мысли:

"Говорятъ, что необходимо у насъ умноженiе и усовершенствованiе средствъ народнаго образованiя. Справедливо; но справедливо и то, что здѣсь главное дѣло, или лучше сказать — главная сила не въ финансовыхъ средствахъ, какъ ихъ обыкновенно понимаютъ, т. е. не въ деньгахъ, а въ умственныхъ и нравственныхъ способностяхъ людей, которые располагаютъ средствами народнаго образованiя и даютъ ему направленiе. Чѣмъ выше эти способности, тѣмъ меньше нужно матерьяльныхъ средствъ въ помощь имъ… Умственныя силы нацiи суть именно такiя силы, развитiе которыхъ нестолько нуждается въ матерьяльныхъ средствахъ, сколько содѣйствуетъ развитiю этихъ послѣднихъ, и вызываются, а также и развиваются онѣ преимущественно умственными же силами. Нетолько удвоить, но и удесятерить количество учебныхъ заведенiй и оклады жалованья преподавателей еще не значитъ увеличить средства народнаго образованiя. Устройство учебныхъ заведенiй и способности преподавателей важнѣе количества первыхъ и окладовъ жалованья вторыхъ. Какъ ни важно количество учебныхъ заведенiй, но оно не замѣняетъ качества ихъ; какъ ни необходимо увеличенiе содержанiя преподавателей, жалованье которыхъ недостаточно, но одно увеличенiе содержанiя еще немного значитъ, если личность преподавателя не ограждена отъ произвола и т. п…"

Прочитавъ это мѣсто, въ которомъ все конечно правда, остается снова задуматься о судьбѣ нашихъ учащихся и учащихъ; но сказать что-нибудь положительное въ настоящую минуту не найдешься. Можно только цѣнить всю важность общественнаго стремленiя жертвовать въ пользу учащихся; пусть общество дастъ возможность войти въ университетъ (какъ говорятъ брянскiе жители) всякому имѣющему призванiе учиться; чрезъ это покрайней-мѣрѣ образуется больше способныхъ учащихъ.

Можетъ-быть читателямъ уже извѣстно изъ газетъ, что предполагается основать университетъ въ Николаевѣ, куда и командированъ помощникъ попечителя харьковскаго университета Фойхтъ, для осмотра уступаемыхъ морскимъ вѣдомствомъ для будущаго университета зданiй и для составленiя подробныхъ предположенiй объ устройствѣ какъ университета, такъ и гимназiи.

Не этотъ ли фактъ или недавнiя событiя въ петербургскомъ университетѣ, породили молву, долетѣвшую до газеты "Le Nord", будто бы наши университеты предполагается перевести изъ столицъ въ небольшiе города? "Сѣверная Почта" объявила, что такого предположенiя въ министерствѣ народнаго просвѣщенiя не существуетъ, но "имѣется въ виду, при учрежденiи новыхъ университетовъ избирать преимущественно такiя мѣстности, которыя кромѣ другихъ условiй представляли бы также болѣе удобствъ для тихой и спокойной жизни, необходимой при настоящихъ занятiяхъ".

Да! вѣдь извѣстно чтó такое молва: стоитъ дать поводъ, бросить зерно — и на него наростетъ такой комъ, что проглотить будетъ очень неудобно.

Собрано было у насъ нѣсколько курьозныхъ фактовъ изъ литературнаго и другихъ мiровъ, которыми мы хотѣли, какъ бубенчиками, украсить хвостъ нашей статьи и думали только, какое бы дать имъ всѣмъ общее заглавiе, пооригинальнѣе и поновѣе, чтобы они виднѣе отдѣлились отъ предыдущаго. Чтó тутъ придумаешь? Скандалы, безобразiя, невзрачности, раны, болячки?.. Все это неоригинально, неново и некрасиво. Въ минуту этого раздумья получили мы февральскую книгу "Отеч. Зап.", которая такъ поразила и развлекла насъ, что искомое заглавiе осталось попрежнему искомымъ, непридуманнымъ: какъ-то не стало и охоты придумывать. Представьте: "Отеч. Зап.", журналъ солидный и пожилой, давно выслужившiй (по старому положенiю) законный срокъ на полученiе знака отличiя безпорочной службы двадцатилѣтняго достоинства, негодовавшiй на свистуновъ и гнушавшiйся ими, — этотъ журналъ, забывъ лѣта и санъ… свиститъ!! "Сѣдина въ бороду, а бѣсъ въ ребро!" проговорилъ случившiйся тутъ одинъ нашъ прiятель, острящiй очень рѣдко, но большею частью удачно. Да! свиститъ пожилой журналъ на подобiе другихъ молодыхъ и вертопрашныхъ журналовъ! Свиститъ на тысячу ладовъ, подъ тремя заглавiями, прозой и стихами, даже такими стихами, какъ:

"Громъ гремитъ, молнiя блистаетъ,

Дѣвица въ обморокъ упадаетъ" и пр.

Свиститъ противъ свистуновъ — око за око и свистъ за свистъ! Слушайте:

А! силы вѣка? Ну, мы такъ и думали. Долго крѣпились "Отечественныя Записки", выдерживая свою солидную поступь; долго старались онѣ не поддаваться коварнымъ нашоптываньямъ духа-вѣка, духа-соблазнителя, и вотъ — не выдержали, поддались!.. Но боже мой! Неужели въ самомъ дѣлѣ таковъ духъ нашего вѣка? Положимъ, что онъ позволяетъ свистѣть; но неужели онъ даже не позволяетъ не свистѣть? Успѣхъ дѣла, предпрiятiя, журнала — долженъ конечно зависѣть отъ степени согласiя его съ духомъ вѣка, съ господствующими вкусами общества; «Современникъ», прiютъ «Свистка», публикуетъ статистическiя свѣдѣнiя о своем успѣхѣ, и въ этомъ случаѣ можно пожалуй почесть его воплощенiемъ духа-соблазнителя. Но неужели же на одномъ свистѣ сосредоточились всѣ вкусы нашего общества? Неужели внѣ его нѣтъ ничего, способнаго увлечь общее вниманiе, возбудить общую симпатiю?.. Г. Прогресистовъ, авторъ "Писемъ объ изученiи безобразiя", которыми "Отечественныя Записки" украсили (тоже какъ бубенчикомъ) хвостъ своей февральской книги, положительно и съ величайшей откровенностью говоритъ въ видѣ назиданiя "Отечественнымъ Запискамъ", что "балаганный тонъ и кривлянья въ настоящее время единственный вѣрный путь къ литературной славѣ и журнальному благополучiю." Повѣрили ли этому "Отечественныя Записки"? Не знаемъ, но покрайней-мѣрѣ онѣ не возразили г. Прогресистову, а приняли на свои страницы его мнѣнiе, вмѣстѣ съ «Думами» новѣйшаго свистуна Синеуса. Можетъ-быть онѣ имѣли какiя-нибудь причины согласиться съ этимъ мнѣнiемъ; но… не вышло ли тутъ ошибки? Можетъ-быть въ "балаганномъ тонѣ и кривляньяхъ" нравится нашей читающей публикѣ не самый тонъ и кривлянья, а что-нибудь другое, подъ ними кроющееся, и можетъ-быть можно добыть вниманiе и симпатiю публики этимъ чѣмъ-нибудь другимъ, безъ кривлянiй и балаганнаго тона?.. Еслибы читающая публика могла вдругъ, всѣмъ мiромъ, отвѣтить на этотъ вопросъ, — мы увѣрены, что она дала бы очень умный отвѣтъ; увѣрены также, что въ этомъ отвѣтѣ было бы гораздо больше жизненной теплоты и силы, нежели въ мнѣнiи г. Прогресистова, раздѣленномъ и "Отечественными Записками"; въ немъ непремѣнно послышалась бы жажда встрѣчи съ этою теплотою и съ свѣжими силами молодой жизни… Какбы то нибыло, но чтобы угадать вѣрно господствующiе вкусы всей массы читающей публики, нужно поглубже заглянуть въ ея душу; потомучто — положимъ одни кривлянья и могутъ увлечь на минуту массу, но вѣдь это только на минуту…

Мы однако заговорились, а насъ ждетъ одинъ курьозъ. Вотъ онъ:

Гг. ПИСАРЕВСКIЙ И ВОЛЬФЪ. Самый крупный курьозъ, взятый изъ мiра… не то литературнаго, не то торговаго, не то судебнаго: всѣ мiры кажется слились тутъ. Сущность дѣла въ томъ: г. Писаревскiй доказываетъ публично, что онъ честнѣе г. Вольфа, а г. Вольфъ доказываетъ, что онъ честнѣе г. Писаревскаго. Ну, этотъ вопросъ конечно трудно разрѣшить тому, кто лично не имѣетъ удовольствiя знать коротко ни того, ни другого, тѣмъ болѣе, что публичный диспутъ ихъ, какъ предчувствуется намъ, еще не конченъ. Зачинщикомъ въ диспутѣ былъ г. Писаревскiй. Въ "Инвалидѣ", въ концѣ прошлаго года, онъ помѣстилъ нѣсколько статей по видимому критическихъ, въ которыхъ разсмотрѣны огуломъ всѣ изданныя г. Вольфомъ дѣтскiя книги, всѣ онѣ также огуломъ признаны плохими, и вслѣдствiе того вся издательская дѣятельность г. Вольфа признана недобросовѣстною. Г. Вольфъ издалъ особую брошюру, подъ заглавiемъ: "На судъ общественнаго мнѣнiя", въ которой замѣтилъ, что статьи «Инвалида» явились въ такое время года, когда бываетъ самая бойкая торговля дѣтскими книгами, что осужденiе всѣхъ его изданiй сдѣлано голословно, а потому призналъ статьи недобросовѣстными, явившимися съ цѣлью не литературною, а комерческою, съ цѣлью уронить издательскую дѣятельность его, г. Вольфа, чтобы она не мѣшала дѣятельности другого издателя, г. Водова. Къ этому г. Вольфъ еще прибавилъ, что суд г. Писаревскаго надъ нимъ не можетъ быть безпристрастенъ, потомучто между ними есть кой-какiя дѣлишки, что-то въ родѣ тяжбы изъ-за какихъ-то векселей… Г. Писаревскiй издалъ также отдѣльною брошюрою «Объясненiе» по поводу статьи: "На судъ общественнаго мнѣнiя", гдѣ дѣтскiя книжки, а съ ними и литературный элементъ, ушли въ сторону, такъ что ихъ и не видно, а выступили на сцену именно эти дѣлишки — векселя, перепродажа книгъ, брауншвейгскiй судъ, здѣшняя управа благочинiя, казенные подряды, однимъ словомъ — трущоба, изъ которой обыкновенно трудно бываетъ человѣку, предъ лицомъ общественнаго мнѣнiя, выйдти совершенно сухимъ и чистымъ… Говоримъ: трудно, но не невозможно: можетъ-быть общественное мнѣнiе, выслушавъ диспутъ до конца, и признаетъ г. Писаревскаго или г. Вольфа — безукоризненно-чистымъ; но во всякомъ случаѣ оно вѣдь не прокричитъ своего рѣшенiя, а только подумаетъ.

Мы намѣрены были помѣстить здѣсь еще нѣсколько легкихъ, но курьозныхъ перебраночекъ, только… извините, не помѣстимъ: не потому чтобы онѣ были совсѣмъ недостойны вашего вниманiя, а потомучто къ намъ приближается такой фактъ передъ которымъ нельзя смѣяться, предъ которымъ улыбка сбѣгаетъ съ лица и въ душу крадется негодованiе. Считая обязанностью содѣйствовать его оглашенiю, мы не подводимъ его подъ нашу нумерацiю и помѣщаемъ внѣ ея, подъ особымъ, ему принадлежащимъ заглавiемъ:

ЧЕХИ ВЪ ДИКАНЬКѢ

Въ 19 No газеты «День» напечатано письмо харьковскаго кореспондента, изъ котораго приводимъ самую сущность дѣла. Вотъ что тамъ написано:

"Въ августѣ прошлаго года появились въ Чехiи приглашенiя на переселенiе въ Россiю, съ печатными на нѣмецкомъ языкѣ контрактами. Одинъ экземпляръ такого контракта лежитъ у меня передъ глазами. Выданъ онъ берлинскимъ купцомъ Левинсономъ, какъ главнымъ уполномоченнымъ тайнаго совѣтника князя Людвига (Льва)Кочубея, живущаго въ Диканькѣ, полтавской губернiи. Переводить весь контрактъ, состоящiй изъ 22 параграфовъ, нахожу излишнимъ; упомяну только о главнѣйшихъ условiяхъ: въ § 5 говорится, это всѣ путевыя издержки до мѣста назначенiя принимаетъ на себя, отъ имени князя Кочубея, самъ Левинсонъ; мѣсячная плата — въ пять лѣтнихъ мѣсяцевъ по 7 р., въ семь зимнихъ мѣсяцевъ — по 4 р. Продовольствiе, которое должно быть вообще здоровое и вполнѣ удовлетворительное, опредѣлено въ частности въ томъ же параграфѣ такимъ образомъ: ежемѣсячно каждое лицо получаетъ семьдесятъ фунтовъ ржаной муки, двадцать пшеничной, шесть крупъ, двѣнадцать мяса, два соли, два масла. Относительно помѣщенiя находится такое выраженiе: здоровое жилище, съ освѣщенiемъ, отопленiемъ и съ поваренною посудою; для дѣвицъ отдѣльное помѣщенiе.

"Охотниковъ на переселенiе нашлось немало. Около кажется 60 семействъ выѣхало въ концѣ лѣта въ Одессу, съ увѣренностью, что оттуда отправятъ ихъ, по словесному условiю, въ Крымъ. За дорогу до Одессы заплатили деньги переселенцы сами, бывши обнадежены, что имъ выдадутъ ихъ тотчасъ же, въ силу контракта, въ Одессѣ. Но едва только прибыли они сюда, какъ явившiйся новый комиссiонеръ забралъ у нихъ паспорты и визировалъ ихъ уже не въ Крымъ, а въ полтавскую губернiю. Выразившееся несогласiе чеховъ ѣхать туда, куда они не расчитывали, было устранено самыми разнообразными и заманчивыми обѣщанiями. Въ три дня обѣщали имъ свезти ихъ въ Диканьку. Поддались неопытные чехи, незнавшiе ни порусски, ни понѣмецки. Вмѣсто трехъ дней провели они однакоже въ дорогѣ двадцать три дня. Наконецъ добрались и до мѣста, хотя и не до того, куда первоначально стремились. Здѣсь-то и начинается для нихъ рядъ испытанiй. Въ просьбѣ возвратить имъ деньги, издержанныя въ дорогѣ отъ родины до Одессы, имъ рѣшительно было отказано; этого мало: начали вычитать и то, чтó было издержано на нихъ отъ Одессы до Диканьки.

"Находящееся въ моихъ рукахъ прошенiе за подписью пятнадцати представителей семействъ, присланное къ одному изъ здѣшнихъ чеховъ, какъ къ единоземцу, на которомъ остановились послѣднiя ихъ надежды, служитъ яснымъ свидѣтельствомъ, какъ добросовѣстно выполняются и остальныя условiя, и до чего наконецъ доведены переселенцы! Въ этомъ прошенiи говорится между прочимъ о помѣщенiи, что оно, будучи вообще крайне-тѣсно, произвело всеобщую болѣзнь между дѣтьми. Вопреки контракту, чехи не получаютъ топлива и съ каждымъ днемъ должны видѣть умноженiе жертвъ отъ простуды. Мясо выдается обыкновенно вонючее; еслиже выдаютъ свѣжее, то ограничиваютъ порцiи одними костями. На всякое возраженiе слышится одинъ отвѣтъ: не хотите брать того, чтò вамъ даютъ, то не получите ничего. Маленькихъ дѣтей выгоняютъ на работу, и не даютъ имъ никакого вознагражденiя. Все что вывезли они изъ Чехiи, уже истрачено, частью въ дорогѣ, частью уже на мѣстѣ.

Нѣтъ надобности и говорить, что чеховъ тяжело давятъ и духовные недостатки: отсутствiе школы и невозможность обучать грамотѣ дѣтей вызвали также въ прошенiи сильное соболѣзнованiе.

"Такое положенiе чеховъ въ имѣнiи князя Кочубея не могло не вызвать естественнаго состраданiя въ владѣльцахъ сосѣднихъ имѣнiй, и нѣкоторые изъ послѣднихъ, успѣвши подмѣтить и трудолюбiе и знанiе въ переселенцахъ, съ охотою предлагаютъ имъ самыя выгодныя условiя; но и тутъ встрѣтилось такое затрудненiе, о какомъ едвали кому-нибудь и снилося изъ жителей другихъ странъ: ни съ того, ни съ сего, невзирая на положительное невыполненiе условiй контракта, несмотря на полнѣйшую недѣйствительность послѣдняго, какъ скрѣпленнаго единственною подписью неизвѣстнаго Левинсона, управительство диканьское требуетъ съ свободныхъ людей выкупа, если не ошибаюсь, въ полтораста рублей, и это за то, что они, вслѣдствiе патрiархальной довѣрчивости, поддались изумительному обману и растратили черезъ него всѣ свои сбереженiя, добытыя на родинѣ тяжолымъ трудомъ. Замѣчательный способъ вознагражденiя утраченнаго крѣпостного права! Два семейства уже выкуплены. Невольно спрашиваемъ: почему свободнымъ людямъ, съ первыхъ почти дней своего прiѣзда въ чужую землю, прiѣзда по вызову, обстановленному заманчивыми и неисполненными обѣщанiями, приходится теперь работать за выкупъ?"

Въ этомъ же письмѣ кореспондента говорится, что свѣдѣнiя о приключенiяхъ съ переселенцами дошли въ редакцiю чешской газеты «Часъ», и тамъ уже совѣтуютъ вообще "не довѣряться ни въ какомъ случаѣ русскимъ и не прельщаться на ихъ обманчивыя, лживыя увѣренiя."

Оригинал здесь — http://smalt.karelia.ru/~filolog/vremja/1862/APRIL/ddelaap.htm