"Ирвин Уэлш. Порно" - читать интересную книгу автора

занятия, а вечером - на работу в эту блядскую сауну.
Колин садится на край кровати. Сидит - медленно дышит. Я смотрю на его
плечи, которые ходят вверх-вниз, и он кажется мне больным, раненым зверем во
тьме, неуверенным - нападать ему или бить отбой.
- Мне не нравится, что ты там работаешь, - заявляет он тоном
раздраженного собственника, который в последнее время стал у него появляться
все чаще и чаще.
Но сейчас мое время. Недели споров и ссор в конце концов накопили
критическую массу, и то, что происходит сейчас, - это последняя капля,
переполнившая чашу, и самое время сказать: а не пошел бы ты, милый, на хуй.
- А может, на данный момент эта сауна - мой единственный шанс хорошо
потрахаться, - объясняю я невозмутимо.
Холодная тишина и Колин, который вдруг замер, красноречивее всяких слов
говорят, что я попала в самую точку. Потом он вдруг срывается с места и
бросается, такой весь порывистый и напряженный, к креслу, где лежит его
одежда. Начинает поспешно одеваться. В темноте он задел что-то ногой, ножку
стула или, может, край кровати, слышится звук удара, и тут же - кошачье
шипение: "Черт". Он действительно очень торопится, потому что обычно он
сперва принимает душ, для Миранды, но в этот раз никаких секреций не
пролилось, так что душ вроде как и без надобности. По крайней мере у него
хватает достоинства не включать свет, за что я ему благодарна. Когда он
натягивает джинсы, я любуюсь его задницей, может быть, в последний раз.
Импотенция - это плохо, верность - это ужасно, но вместе они просто
невыносимы. Мысль о том, чтобы сделаться нянькой для этого старого дурака, -
омерзительна. Задницы, впрочем, жаль; я буду по ней скучать. Мне всегда
нравилось, если у мужика хорошие крепкие ягодицы.
- С тобой невозможно разговаривать, когда ты в таком настроении. Я тебе
потом позвоню, - вздыхает он, надевая пиджак.
- Не стоит, - говорю я и натягиваю одеяло, чтобы прикрыть грудь.
Интересно, с чего вдруг такая стыдливость, ведь он сосал мои сиськи
неоднократно, клал между ними свой член, ласкал, щупал, сжимал и чуть ли не
ел их с моего молчаливого благословения, а иногда и по наущению. Почему же
меня так тревожит его случайный взгляд в полутьме? Ответ вполне очевиден.
Между нами все кончено. Да, нам и вправду пора расставаться. - Что?
- Я сказала, не стоит. Звонить мне потом. Не стоит. Ужасно хочется
закурить. Но я не могу попросить сигарету у Колина. Почему-то это кажется
мне неправильным.
Он поворачивается ко мне лицом, и я вижу эти дурацкие усики, которые я
всегда умоляла его сбрить, и его рот под ними, опять освещенный тусклым
серебряным светом сквозь шторы. Его глаза выше и скрыты в тени. Рот говорит
мне:
- Ну и ладно, и хуй с тобой! Ты тупая мелкая соска, наглая
самовлюбленная телка. Может быть, это сейчас ты такая вся из себя, но у тебя
в жизни, детка, будет хуева туча проблем, если ты не повзрослеешь и не
примкнешь к остальным членам рода людского.
Во мне продолжается смертная битва между возмущением и смехом, и никто
из них не готов уступить превосходство другому. Все, что я могу выдавить из
себя в таком состоянии, это:
- К таким, как ты? Я от смеха сейчас умру...
Но Колина уже нет. Дверь спальни захлопывается, а потом - и входная