"Герберт Уэллс. В дни кометы" - читать интересную книгу автора

- Ну что? - опросил человек, который писал.
- Это вымысел?
- Это история моей жизни.
- Но вы... Среди этой красоты... Ведь вы не тот, выросший в горе и
нищете молодой человек, о котором я прочел?
Он улыбнулся.
- После того произошла Перемена, - оказал он. - Разве я не ясно дал это
понять?
Я хотел задать еще вопрос, но тут увидел вторую тетрадь и сразу же
раскрыл ее.



2. НЕТТИ

Не могу припомнить (так продолжался рассказ), сколько времени прошло
между тем вечером, когда Парлод впервые показал мне комету, - я, кажется,
тогда только притворился, что вижу ее, - и воскресеньем, которое я провел
в Чексхилле.
За это время я успел объявить Роудону о своем уходе, действительно уйти
от него и заняться усердными, но безрезультатными поисками другого места;
успел передумать и наговорить много грубостей матери и Парлоду и пережить
много тяжелого. Вероятно, я вел пылкую переписку с Нетти, но бурные
подробности ее уже стерлись в моей памяти. Помню только, что я написал
великолепное прощальное письмо, отвергая ее навеки, и получил в ответ
короткую сухую записку, где говорилось, что если все и кончено между нами,
то это еще не дает мне права писать к ней в таком тоне. Я как будто на это
ответил что-то, как мне тогда казалось, язвительное, и на этом переписка
прервалась. Должно быть, прошло не менее трех-четырех недель, потому что
вначале комета была едва заметным пятнышком на небе и разглядеть ее можно
было только в бинокль или подзорную трубу, а теперь она стала большой и
белой, светила ярче Юпитера и отбрасывала собственные тени. Она очутилась
в центре всеобщего внимания, все говорили о ней и, как только заходило
солнце, отыскивали в небе ее все растущее великолепие. В газетах, в
мюзик-холлах, на щитах и досках для объявлений - везде упоминалось о ней.
Да, комета уже царила над всем, когда я отправился к Нетти выяснять
отношения. Парлод истратил два скопленных им фунта на покупку собственного
спектроскопа и мог теперь каждую ночь сам наблюдать эту загадочную,
удивительную зеленую линию. Не знаю, сколько раз смотрел я покорно на этот
туманный, трепетный символ неведомого мира, мчавшийся на нас из
бесконечной пустоты. Но наконец мое терпение истощилось, и я стал горько
упрекать Парлода за то, что он тратит свое время на "астрономический
дилетантизм".
- Мы находимся накануне величайшего локаута в истории нашего графства,
- говорил я. - Начнется нужда, голод; вся система капиталистической
конкуренции сейчас - точно нагноившаяся рана, а ты проводишь все время,
глазея на проклятую, дурацкую, ничтожную точку в небе.
Парлод с удивлением взглянул на меня:
- Да, - заговорил он медленно, с расстановкой, как будто это было для
него новостью. - Это верно. И зачем это мне?