"Герберт Уэллс. Потерянное наследство" - читать интересную книгу автора

сделано дядей много лет тому назад, после небольшой ссоры с моей мамашей.
И на мою беду, другого завещания так и не удалось найти. По этому
завещанию все до последнего пенни досталось сыночку троюродного брата
дядюшки, тому самому, что закричал тогда: "Прогоните его!" - и уж,
конечно, он ни единого дня не смог бы выслушивать, как я, дядюшкину
болтовню!
Человек со стеклянным глазом замолчал.
- Кажется, вы говорили... - начал было я.
- Одну минутку, - прервал меня он. - Мне много лет пришлось дожидаться
развязки, - до самого сегодняшнего утра, а ведь я был заинтересован во
всей этой истории побольше вашего. Имейте же и вы немного терпения.
Завещание оформили, этот малый получил наследство и, едва ему исполнился
двадцать один год, принялся транжирить деньги. Уж он, будьте уверены,
сумел все промотать! Он по любому поводу бился об заклад, кутил, швырял
деньгами направо и налево. У меня все внутри переворачивается, как
подумаю, какую жизнь он вел! Ему еще не было тридцати, когда он спустил
все до последнего пенни, и кончил тем, что попал в долговую тюрьму. Он
сидит там уже три года...
Ну, конечно, мне пришлось туго, ведь я - вы понимаете сами - умел
делать только одно - выклянчивать наследство, все мои планы, так сказать,
ждали своего осуществления, когда старикан скончался. Я пережил хорошие и
плохие времена. Сейчас я как раз на мели. По правде сказать, я порядком
нуждаюсь. И вот нынче утром я шарил по комнате, выискивая, что бы еще
можно было продать, - и все эти подаренные мне тома, которых никто не
купит, даже чтобы завернуть масло, действовали мне на нервы. Я обещал дяде
никогда не расставаться с его книгами, и сдержать это обещание было легче
легкого. С досады я швырнул в них башмаком, и книги рассыпались по
комнате. Один том от удара подлетел кверху, описав в воздухе дугу. И из
него выскользнуло - что бы вы думали? - завещание! Он своими руками отдал
мне его в том самом, последнем томе.
Мой собеседник сложил на столе руки и печально взглянул здоровым глазом
на свою пустую кружку, затем, тихо покачав головой, тихонько добавил:
- Я ни разу не раскрыл этой книги, даже не разрезал листы. - Тут он с
горькой усмешкой посмотрел на меня, ища сочувствия. - Подумайте только!
Запрятать его туда! А? В такое место!
С рассеянным видом он стал вылавливать из лужицы пива дохлую муху.
- Вот вам пример авторского тщеславия, - сказал он, посмотрев мне в
лицо. - С его стороны это совсем не было злой шуткой. У него были самые
лучшие побуждения. Он всерьез думал, что я и впрямь прочту дома его
окаянную книгу от корки до корки. Но это также доказывает, - тут его
взгляд снова обратился на кружку, - как плохо мы, несчастные создания,
понимаем друг Друга.
Но нельзя было не понять явного желания еще выпить, сквозившего в его
взгляде. Он принял угощение с плохо разыгранным удивлением и сказал
непринужденным тоном, что если уж я так настаиваю, то он, пожалуй, не
прочь.